Книга Волчья тропа, страница 55 – Даха Тараторина

Вот обрадовали ни свет ни заря! Шутками тут и не пахнет. Кажется, мама и правда собралась выдавать меня замуж. Ох, а я-то, дура, и не подумала, с чего это она вчера ввечеру разговор о женитьбе затеяла?

Женщина продолжала расхваливать затею:

— Ну, Гринька, ясное дело, первым пришёл. Вы с ним сколько лет дружны были! Что-то я его у нас, кстати, давненько не видала. Ну да, и ладно. Главное, нынче явился. Сын головы! Ого-го какой жених станет! Двое из Пограничья к родственникам погостить приехали. И к нам заглянут. Я их бабке тебя ух как нахваливала! Даже Васька, Петров сын, собирался. Ну это который с мельницы. Ты его, небось, и не знаешь. А тоже зайти грозился. Статный мужик.

Мамины глаза мечтательно затуманились.

— Мам, я не хочу замуж, — осторожно протянула я.

— Ну так замуж тебя пока никто и не гонит, — всплеснула она руками, — так, смотрины. Ну и пусть Васька кривоват малость. Зато дом, дом у него какой! Давно пора тебе с хорошим мужиком дружбу завести.

— У меня Серый есть.

— Так я ж не на пустом месте спрашивала. Мы с отцом думали, дело к свадьбе и идёт. И не тревожили вас. А раз ты говоришь, вы просто дружите, то что бы и мужа не присмотреть? И вообще, ежели хочешь моё мнение…

— Настасья Гавриловна! Ежели вы хотите моё мнение, хотя вы его, конечно, не хотите, я замуж вовсе не пойду! Никогда!

— Да кто ж тебя спрашивает, несмышлёная? — искренне удивилась мама. — Пока себя покажешь, познакомишься, одуматься успеешь. Народ на смотрины соберётся, поглядит, как невеста у печи ловка, чисто ли в доме, хороша ли собой. Сестра вчера прибралась, с остальным сама крутись как хошь. Ну и не робей, выбирай, кто люб. А там и до свадебки недалеко.

Аж дыхание перехватило! Бабушка такие сказки сказывала. Девицу-красавицу неволят, родители-изуверы со свету сжить пытаются… то есть, тьфу, замуж выдать. А, всё одно. Хотя, с «красавицей» я, наверное, всё-таки хватила лишку.

— Замуж не пойду! — завопила я, для убедительности запустив в окно сапогом. А что ещё я мола сделать?

Мама не спорила. Погрозила напоследок: «Девка, не дури!» и вышла из комнаты. А она умела выходить из комнаты так, что я понимала: проигран и бой и война.

Снаружи отчётливо звякнула щеколда.

Всё, что можно было разбить, было разбито. Всё, что можно было раскидать, раскидано. Я угрюмо восседала на куче тряпья и задумчиво созерцала свою левую босую ступню, начиная жалеть, что швырнула сапог в окно. Юбку так и не надела. Не на ту напали! Поэтому моё праведное негодование гасилось забавным видом рубашки, едва прикрывающей срамное место.

Хоть чему бы порадоваться…

Сначала в открытое окно заглянул мой сапог. Пока я прикидывала, смог ли он добраться сюда самостоятельно, следом просунулась голова. У головы оказались любопытные серые глаза, шея, руки и другие, достаточно привлекательные части. Серый спрыгнул с подоконника и тихонько присвистнул, глядя на меня. Я даже не удосужилась прикрыть голые ноги.

— А я знаю, кого замуж выдать хотят! — подмигнул мне гость.

Я молча запустила в него скомканной юбкой. Серый расправил ее, деловито осмотрел и заявил:

— Не совсем твой цвет. Тебе б что-нибудь поярче. И пооткровеннее. может, порежем ее тут и тут?

— Не смешно, — буркнула я.

— Смешно! — запротестовал Серый. — Ты свое лицо видела?

Друг попытался изобразить хмурую, злобную, надутую девку. Я не выдержала и расхохоталась. Парень плюхнулся рядом на юбки и с удовольствием растянулся. Недовольно заворчал, встал, осмотрел ложе ещё раз и стащил меня за ноги с юбной кучи, бурча «разлягутся тут всякие, нормальному человеку сесть негде!».

— А меня к тебе не пускают, — пожаловался приятель, устраиваясь в одежде, как в норе, — всё утро ломлюсь. Один раз даже Настасья Гавриловна помои на меня выплеснула. А вроде раньше привечала… Заявила, мол, друзьям тут делать нечего — сегодня только женихов смотрим. Там, кстати, очередь собирается из желающих на тебя полюбоваться. Видная ты девка, — добавил он, многозначительно пытаясь заглянуть под рубаху, но, получив пинка, стал вести себя скромнее, — я ведь тоже к тебе посвататься пытался, — довольная ухмылка, — Настасья Гавриловна, правда, в меня после этого топором запустила (да так метко! на ладонь правее бы и все… вот кто б тебя тогда доводил?). Но, думаю, это она полюбовно, по-семейному. Нет, ну какая женщина! Жаль, твой папа меня опередил и на ней я жениться уже не смогу. Придётся на тебе. Хоть какая отрада.

— Я те дам! — пригрозила я.

— Ну, не без этого, — ухмыльнулся парень.

— А вот согласись она, что бы ты делал?

— Замуж? Ну, жили бы с ней у меня. Комнатка небольшая, но удобная.

Я отвесила другу затрещину. Понятно, почему среди моих потенциальных женихов нет Серого. И, главное, сама же ляпнула, мол, только друг он мне!

— Вот дурень! Если бы она тебя ко мне свататься пустила?

Серый передёрнулся:

— Да что она, изверг какой? Шутки должна понимать. Мне такого счастья и с приплатой не надо. Хотя, это смотря какая приплата. А невесту, вообще-то, и в омут можно. Ежели, конечно, потонет…

Серый как-то очень задумчиво на меня посмотрел. Нет, всё-таки хорошо, что у него на меня никаких видов.

— Ну чего надулась? Замуж шибко захотелось? Бежать, говорю, бум али не бум? — спросил, наконец, Серый.

— Так ты меня спасать собрался? — опешила я.

— Тьфу-тьфу! — Серый постучал по дощатому полу, а потом, видимо, для большей надёжности, себе по лбу, — тебя?! придумала! Женихов спасать. Они ж, бедные, не знают, какое сокровище им прочат. А мама-то тебя как расписала! Заслушался! Думал сначала, она о Любаве. Худенькая, как тростиночка (это, стало быть, намекает, что ешь немного), волос тёмный (дескать, на мыле сэкономите), ручки нежные (то бишь, по дому ничего сделать не заставишь), голос сладкий (скандалить будет — заслушаешься!) и, главное, характер — золотой! — серый уже катался по полу от смеха, — поко-о-о-орный! Ой, не могу! Может, не стоило тогда так же хохотать? Потому, наверное, Настасья Гавриловна в меня топором и запустила.

Икая от смеха, Серый отполз за кучу из юбок, прячась от гнева подруги. Мама в него топором, может, и не попала. Наверняка даже и не целилась. Так, припугнула, чтоб сватовству не мешал. Но от меня вполне может и прилететь.

— Ну всё-всё, молчу! Злая ты! Замужество на тебя неправильно действует! Ай!

Я потёрла ушибленную о непробиваемый лоб ладонь:

— Нет, я всё-таки тебя поколочу!

Не успела я изложить угрозу, как Серый первым скрутил меня так, чтобы я её точно не привела в действие, — носом в пол.

— Меня обижать не надо, — рассуждал он, — я здоровьем слаб и умом обижен. Меня вчера бешеная белка укусила.