Книга Соглядатай, страница 101 – Ларс Кеплер

Эрик тотчас пригнулся и забился в угол, где прятался сначала. Кто-то шел по тропинке, и Эрик ясно улавливал громкое сопение. Что-то зазвенело, словно незнакомец пинком опрокинул самодельную лампадку.

Шаги замерли, наступила тишина. Может, посетитель кладет цветы на могилу собаки? Или прислушивается к шорохам в сарае.

Эрик сжался в углу, думая о собаке, которую Нестору пришлось утопить. Он представил колотящие по воде лапы, попытки пса выбраться из набухшей под водой сумки.

Человек снаружи звучно сплюнул и снова зашагал. Эрик услышал, как он идет через сухой кустарник: тонкие ветки хрустели под ботинками.

Вот он прямо перед сараем, подумал Эрик и огляделся в поисках оружия. Посмотрел на лопату с коротким черенком и тупым лезвием.

По стене зажурчало, полилось в высокую траву. Мужчина снаружи мочился, хмуро бормоча себе под нос:

— Выбиваешься из сил, приходишь домой весь такой милый, но… этого уже недостаточно…

Мужчина подался вперед и заглянул в сарай. Затрещала оконная рама, тень незнакомца упала на стену с лопатами. Эрик вжался в стену, отчетливо слыша дыхание мужчины — тот дышал сначала открытым ртом, потом засопел носом.

— Честная работа, — пробормотал он и зашелестел дальше по веточкам черники.

Эрик подумал: надо подождать, пока пьяный скроется из виду, и тогда уже идти в церковь сдаваться.

Эрик еще раз примерил на Нестора роль убийцы, но у него в голове не укладывалось, что Нестор мог распоряжаться чужой жизнью и смертью.

Солнце ушло за тучу, и серая штора снова стала непроницаемой.

На полке стояли пыльный термос и пластиковый пакет, маленькая серая урна и раскрашенный гипсовый бульдог.

Эрик успел заметить, как задрожало и отбросило мутный солнечный зайчик зеркало на стене, прилаженное Нестором для бритья, а потом дверь сарая отворилась.

Эрик, спотыкаясь, попятился, и зеленый складной стул со стуком упал на пол, сомкнув спинку с сиденьем. Дверь хлопнула о стену, отлетела обратно и с размаху ударила в могучее плечо. Пыль взвилась вокруг фигуры человека, который, пыхтя, протискивался в сарай. Роки Чюрклунд закашлялся и задел головой голую лампочку на потолке. На Роки была тюремная роба, лицо в поту, серые волосы потускнели и свалялись.

Йона вошел следом, закрыл дверь, рукой остановил раскачивающуюся лампочку и заметил:

— Viihtyisä ^[15].

Эрик хотел что-нибудь сказать, но он едва дышал. Когда дверь распахнулась, он так испугался, что по лицу пробежал спазм.

Роки что-то пробурчал, поднял зеленый стул и сел, пыхтя и оглядывая тесный сарай.

— Вы пришли сюда пешком, — слабо проговорил Эрик.

— Мы шли сюда через лес от усадьбы в Накке, — пояснил Йона, вынимая из пакета три бутерброда с сыром и салатом.

Все трое молча ели. Роки потел и тяжело сопел, кусая хлеб. Дожевав бутерброд, он встал и напился воды из-под крана.

— Людей хоронить — дороже обходится, — заметил он, указывая на прайс-лист.

Капли воды блестели в его бороде. По шторке плясали тени.

— Я думаю, здесь мы в безопасности. — Йона принялся разматывать скотч на руках. — Расследование уже понизили в приоритетности. В мире за пределами этого сарая считают, что Нестор поднял ложную тревогу и просто хотел покончить с собой.

— Однако он жив?

— Да. — Йона взглянул Эрику в глаза.

Светлые волосы стояли дыбом, глаза снова приобрели холодный оттенок октябрьского неба.

Эрик дожевал и проглотил последний кусок хлеба и сказал, стараясь придать голосу твердости:

— Если у нас ничего не выйдет, то, думаю, я смогу сдаться в церкви.

— Посмотрим, — тихо ответил Йона.

— В церкви они не станут стрелять по мне, — добавил Эрик.

— Не станут, — согласился Йона, хотя оба знали, что это неправда.

Роки курил, стоя перед прайс-листом; он что-то бормотал и отковыривал пластиковые покрытия с головок канцелярских кнопок.

— Я готов начать, — сказал ему Эрик и скатал в шарик целлофан от бутерброда.

— Ладно, — кивнул Роки и сел на стул.

Эрик посмотрел на него, обратил внимание на расширенные зрачки, цвет лица, дыхание.

— Ты пробирался через лес, и у тебя высокий пульс, — отметил он.

— Гипноз может пойти насмарку? — Роки затоптал окурок.

— Мы просто начнем с расслабления… то, что мозг активен, — не проблема, ты же не заснешь… мы только снизим активность, сосредоточимся…

— О’кей, — согласился Роки и откинулся на спинку стула.

— Сядь удобно, — продолжил Эрик. — Во время гипноза ты можешь менять позу сколько угодно раз, об этом не думай, но с каждым движением ты будешь расслабляться еще глубже.

Йона и Эрик понимали: вот он, шанс, за которым они охотились, возможность, которой ждали.

Им нужно немного — только имя, место или какая-нибудь деталь, зацепка.

Мелкая подробность поможет слегка проступившему рисунку сложиться в стрелку, которая укажет прямо на проповедника.

Эрик не хотел форсировать ход сеанса. Понадобится время, чтобы ввести Роки в глубокий транс и достать труднодоступные воспоминания.

— Положи руки на колени, — спокойно продолжал он. — Напряги их, а потом расслабь, ощути их тяжесть, как они опускаются, вытягиваются, как запястья становятся мягкими…

Проходя вниманием по телу Роки, Эрик следил, чтобы его голос не выдавал нетерпения; он видел, как плечи Роки понемногу скругляются и опадают. Эрик сказал ему расслабить шею, почувствовать, как тяжелеет голова, а дыхание становится глубже — вдох начинается от самого живота. Он незаметно приближался к индукции.

Монотонным голосом он нарисовал образ широко раскинувшегося пляжа: волны неспешно накатывают и с шелестом отступают, белый песок сверкает, словно фарфор.

— Ты входишь в прибой возле мыса, — говорил Эрик. — Песок под ногами мокрый, плотный, идти легко, теплые волны плещут и пенятся вокруг твоих ног, крутятся песчинки…

Он показал Роки раковины в бороздках, описал, как кружатся обломки кораллов в искрящейся пене.

Складной стул поскрипывал; Роки ссутулился, челюсти расслабились, веки отяжелели.

— Слушай только мой голос — и тебе будет хорошо, тебе приятно, ты в безопасности…

Йона стоял сбоку от окна, поглядывая на кладбище. Куртка расстегнута, рукоятка пистолета красноватым отблеском угадывается на боку.

— Скоро я начну считать в обратном порядке от двухсот, и с каждой цифрой ты будешь расслабляться все глубже и глубже. А когда я скажу тебе открыть глаза, ты откроешь глаза и вспомнишь все подробности своей первой встречи с человеком, которого ты называешь проповедником.