Книга Избранная дракона, страница 4 – Алиса Ганова

Чтобы я не скучала, она усадила меня рядом и стала объяснять, как сделать основу

— крестовину. Оказалось, донельзя просто, но требовались сноровка, чуть огрубевшая кожа и терпение. Выбрав шесть подходящих лоз, три из них я по примеру расщепила посередине и вставила другие три прутика. А потом начала их оплетать вымоченными гибкими лозами. Делала все медленно, но, если честно, работа умиротворяла.

Пообедали жидкой кашей на рыбном бульоне. Кухня здешняя хоть и простая, но не плоха. Мы как раз доедали похлебку, когда в дверях показалась худая женская фигура.

Непрошенная гостья, лет сорока, с острым длинным носом и неприятным, ощупывающим взглядом, бесцеремонно вошла и села на скамью.

— И вправду родственница? — усмехнулась она, прищуривая черные любопытные глазки.

— Зачем пришла? — недружелюбно оборвала ее Тиаса.

— Не рада подруге? А я ведь по просьбе господина Хьесета. Сама знаешь: ей с ним лучше будет, — она кивнула на меня.

— Нет, — завертела я головой, догадываясь, что мне предлагают нечто сомнительное. — Мне и с Тиасой хорошо.

— Тиска-то — посмешище, бородой округу веселит, так хоть ты жизнь себе не порть. Она тебя отговаривает, потому что не ей предложили…

«Ох, и гадюка! — подумала я со злостью. — Ведь намеренно пытается рассорить нас. А вот фигушки!» — так и хотелось скрутить дулю и сунуть ей под нос.

— Кто ж замуж возьмет тебя с родней — бородашкой, а?! Да еще бесприданницу!

Но сохранявшая самообладание Тиаса возразила:

— Сирота-то сирота, но она не уродина и не глупа. Кто полюбит — не посмотрит на бедность.

— Какая ты с детства была, Тиска, дура — такой и осталась. Скоро одряхлеешь — а все в россказни веришь!

— Чем меня поучать — иди, Данака, займись Лемхом, чтоб не осерчал, — поддела Тиаса, на что неприятная женщина злобно сверкнула глазами, вскочила со скамьи и выбежала за порог.

— Ее муж — пьянчуга, руки распускает. Вот Данака злится и старается, чтобы другим досталось поболее, — равнодушно пояснила подруга. — Но если желаешь…

— Нет! А давай и мне усики привяжем, чтобы отстали?

— Рано тебе усатой ходить, — отрезала она. — Глядишь, и замуж выйдешь.

— Думаешь, возьмут?

— Отчего же нет? Ты вон какая. Даже у меня был жених, — собеседница печально улыбнулась. — Но Ноин погиб. Больше такого, как он, я не встречала. А хуже не хочу.

— Лучше быть одной, чем с кем попало.

— Верно, — кивнула она, и мы снова взялись за работу.

Утром ни свет, ни заря Тиса громко объявила:

— Вставай! На рынок пойдем!

Я кое-как села на постели, сонная спустилась на кухню… — и, увидев собранную ею поклажу, которую предстояло тащить на себе, мигом проснулась.

— А, может, Тофа запряжем? — спросила с надеждой.

— Продадим — не продадим товар, а за его постой денежку отдай. Сами донесем!

После скромного завтрака, водрузили на спины огромные короба, заполненные товаром, в каждую руку взяли по корзинке. Спасибо, что в зубы перекладину не всучила. Правда Тиаса забрала себе самую тяжелую кладь. Выходя за ворота, я с грустью посмотрела на ослика в стойле. Конечно, зачем ей теперь он, когда появилась я.

Сандалии терли ноги, из-за неудобной колодки горели стопы, но, стиснув зубы, я шла за подругой, которая, желая занять хорошее место, перла напролом. Наконец она ткнула пальцем на пятачок площади и объявила:

— Встанем здесь!

От радости я едва не плюхнулась на брусчатку. Пусть путь был не долгим, но в дороге лямки короба натерли кожу.

На рынок только начали подтягивались торговцы и торговки, а мы уже привязывали тканяный навес к столбам, расставляли товар, — и тут из толпы выскочила какая-то заспанная бабища с коробом за спиной, кинулась к нам и начала визжать, что мы заняли ее место. Она воинственно сжимала кулаки, вопила, однако у Тиасы голос оказался не менее громкий и грозный. А еще она была выше… Поэтому победа осталась за нами. Зато сколько новых слов я узнала!

— Кусья башка! Тухлая морда! Глосья квара…

«Надо запомнить и уточнить, что это за квара? Тем более глосья. И кто такой кусь?

— подумала. — Ведь в жизни все может сгодиться».

Когда окончательно разложили товар — расселись в теньке на двух крепких туесках (а чем не реклама крепости и качества товара?) и принялись разглядывать пока еще редких покупателей.

Солнце поднималось, время тянулось медленно. Чтобы отвлечься и не зевать во все горло, начала на песке, что сгребла ногами, рисовать палочкой цветочки, ежика, рыбку. А когда начертала свое имя — Тиаса хмуро покосилась и погрозила пальцем. Усвоив урок, я отказалась от надписей от греха подальше. Вдруг подумают, что шпионка или колдунья, рисующая зловредные знаки.

Мимо нас проходили и иноземцы, в целом одетые так же, как местные жители. Правда у некоторых штаны были ярче и короче и оголяли очень волосатые ноги. Чаще всего кривые.

«Конники…» — подумала я, но наблюдения перевал неприятный голос:

— Почем? — грубо спросила грузная темноволосая женщина в платье с богатой вышивкой по подолу, указывая пухлым коротким пальцем с кольцом на овощную корзину.

— Шесть панье.

— Фи! Какая наглость! А та? — указала на самую большую, в которой мы несли товар.

— Две наглости, — осторожно съязвила я, благо, что стоимость помнила.

— Да кто купит за такую цену?! — скривила жадина тонкие губы. — Можно найти хороший короб дешевле! — И ушла.

— Хочет птичку певчую за канье (мелкая монета), чтобы та пела и не ела. Пусть поищет, — улыбнулась я Тиасе, сдержанность и самообладание который были поистине непревзойденными.

Солнце стремилось к зениту, жарило. Маясь духотой, я обмахивалась одной из плетеных мисок, как веером, и с интересом разглядывала разношерстную толпу, сновавшую по рынку.

Мужчины, женщины, старики и дети переходили от одного прилавка к другому. Нищие в грязно-серых обносках, от которых за версту разило смрадом. При их приближении меня начинало потряхивать от мысли: как потом избавляться от чесотки и иной заразы?!

Встречались и богато одетые жители в нарядных, цветных одеждах, украшенных вышивкой. Расшитые пояса стягивали на талии, струящиеся по телу, ткани. Я даже мельком увидела женщину в тончайшей, почти прозрачной тунике, сильно присборенной и смотревшейся восхитительно, не говоря уже о шелковистой нижней рубашке с небольшим вырезом, разноцветных бусах и украшениях. Она была светлокожей, но служанка, семенящая за ней, несла зонтик и прикрывала от солнечных лучей. Понятно, почему Тиаса решила, что я из состоятельной семьи или распутница, работающая явно не в поле и не на свежем воздухе.