Онлайн книга «До тебя…»
|
В какой-то момент скандалы родителей выйдут за пределы спальни и кабинета, и упреки будут сыпаться при взрослеющем сыне. Михаил видел, как отец относился к матери. Как он смотрел на неё. Как сдувал пылинки. Порой его взгляд напоминал взгляд безумца, одержимого одной единственной женщиной. – Я жить без неё не могу, сын… Подыхаю… Михаилу исполнится шестнадцать, когда отец, получив очередной отказ от матери, напьется. – А другие? Секретарша Вика… модель Надежда… – Другие… Нет других, сын. Нет. И никогда не будет. Запомни, любовь – это яд. Это – проклятье. Не дар, как пытаются нам его преподнести и навязать. Нет ничего хуже в жизни, чем эта долбанная любовь. Зависимость от другого человека. Необходимость видеть, чувствовать, быть рядом. Не влюбляйся, сын. Не позволяй яду проникнуть в кровь и отравить твою жизнь. А мама… Мама у тебя потрясающая. Самая лучшая… Отец говорил противоречиво. Надрывисто. А потом Михаил помогал ему дойти до спальни, потому что тот был не в состоянии передвигаться самостоятельно. Михаил запомнил его слова, да и они полностью совпадали с его взглядом на мир и на женщин в частности. К тому же он точно знал, ПОЧЕМУ погибли его родители в один из дождливых осенних вечеров… Поэтому он даже не спрашивал себя: а что он чувствует к жене. Любит или любил ли Настю? Когда он задавал себе подобный вопрос, то всегда вспоминал Дину, родную сестру: «Задаешься подобным вопросом, значит, не любишь. Это аксиома». Кого-кого Зареченский любил, так это свою немного сумасшедшую младшую сестренку, увлеченную лженаукой – парапсихологией. Они остались сиротами, когда ему только-только исполнилось восемнадцать, ей – восемь. Лишь благодаря связям, и тому, что он всё же оказался совершеннолетним, ему позволили взять опеку над Диной. Да, нелегкие были времена. Смутные. Его становление, как личность. Похороны родителей. Переосмысление жизни и приоритетов. Маленькая растерянная сестренка с вечно влажными от непролитых слез аквамариновыми глазками. Они остались вдвоем. И да, восемнадцатилетний Зареченский точно знал, любовь – яд. Она не делает человека счастливым. Она его убивает. Устраивало ли его такое восприятие мира и отношений? Абсолютно. Комфорт и удобство – вот главное, что должно быть. Остальное – выдумка, иллюзия. Болезнь. Кстати, про Дину. Черт, он, кажется, забыл сообщить ей о случившимся. Выругавшись вслух, потянулся за айфоном. – Что? Игнат мгновенно почувствовал изменение в настроении Зареченского. Иногда начальник службы охраны Михаилу напоминал зверя. По крайней мере, чутье у него было точно звериное. А ещё взгляд – недобрый, опасный, сканирующий. Он прекрасно владел множеством психологических техник, в том числе и нейролингвистическим программированием и, по мнению Зареченского, был одним из самых опасных людей, которых он знал. Иметь такого врага – врагу не пожелаешь. – Забыл позвонить Дине. – Где она сейчас у тебя? – Где-то в Калмыкии. – Там связь есть? – Сейчас узнаем. Он набрал вызов и принялся ждать ответа. – Да, Мишунь, привет. Только сестре позволялось называть его разными уменьшительно-ласкательными именами, и, в зависимости от настроения сестренки, он мог быть Минькой, Мишей, Мишуней, Мишаней. Иногда его подобное злило, чаще забавляло. Дина… Она же такая мелкая. Забавная. Родная. Смешная. Она его семья. – Привет. Не спишь? – Разбудил, – сонный девичий голос вызвал легкую улыбку на лице Михаила. Он скучал по своей немного сумасбродной сестренке. – Извини. Я с не особо хорошими новостями. Слышала, возможно, у нас теракт в Москве. Пострадала Настя. Тишина в трубке неожиданно насторожила Зареченского. Он ожидал более активной реакции сестры. – С ней всё хорошо? – Уже да. – А с ребенком? – По нему у врачей нет нареканий. Ни разу мне не сказали, что с ним плохо или происшествие как-то могло отозваться на его развитии. Зато меня удивляет твоя реакция, Дин. Я ожидал охов и ахов. И снова в трубке образовалась недолгая тишина. – Миш, я тебе ничего говорить не буду. Уже говорила… Настя и ты… Ваши судьбы вроде бы и соединены, но… Она замолчала, а Зареченский откинулся на кресло и закатил глаза. Всё-таки его сестренка сумасбродка. И откуда в ней взялась вся эта паранормальная чушь? Нет, чтобы окончить приличный университет, подтянуться к бизнесу или хорошо, он даже согласен на другой сюжет. Пусть она, как и большинство девушек её положения, сутками бы пропадала по бутикам да ночным клубам с элитными тусовками. Так нет же, повело её в какую-то непонятную степь. И в Калмыкию она подалась тоже за специфическими знаниями. – Дина, не хочу об этом, – он дотронулся пальцами до переносицы и потер её. Усталость, как обычно, накатила неожиданно. – Сама как? – Ты где? В больничке сейчас? Она проигнорировала его вопрос. – В городской квартире. – А почему не в больничке? – в голосе сестренки послышались недовольные, осуждающие нотки. – Настя под присмотром врачей. – Ты должен быть с ней. Дина ещё не знала, что они находятся на стадии развода. Михаил ничего не говорил. Ни к чему раньше времени расстраивать сестру. – За ней приглядывают врачи. – Миш, – она сделала очередную паузу, которая очень не понравилась Зареченскому. – Я прошу тебя – поезжай к ней. Ты ей сейчас очень нужен. – Она спит. Он соврал и глазом не моргнул. Меньше всего ему нравилась перспектива провести ночь у кровати предательницы-жены. – Поезжай, пожалуйста. Сделай это ради… меня. – Дина… – Миш. – Черт! – Не ругайся. – Да я… Он оборвал себя, проведя рукой по волосам. Единственный человек, который без зазрения совести и без последствий мог манипулировать им и вить из него веревку, была сестренка. Эта мелкая заноза, упрямая до ужаса и настойчивая до беспредела. Если что-то вбивала себе в голову, всё, не отступиться, пока не добьется своего. Он был таким же, но их различие заключалось в том, что он порой не гнушался грязными методами игры, всё-таки большой бизнес налагал определенные правила поведения, Дина же, напротив, настаивала, но всегда руководствовалась моралью. Для неё мораль и человеческие принципы были на первом месте. И он считал, что это правильно. Пусть не он, так она в их семье будет правильной, хорошей и обязательно счастливой. |