Онлайн книга «До тебя…»
|
Само осознание, что у тебя нет никого, способного искренне сопереживать, толкало в пучину отчаяния. Настя держалась, и не позволяло депрессии овладеть сознанием наличие крохотного живого существа под сердцем. И всё же не могла удержаться от вопроса: неужели всё так удушающе плохо? – Я уже понял. Он закончил есть и теперь придвинул к себе поднос с чаем. Сделал глоток, потом ещё один и после этого приподнял одну бровь вверх – мол, чего молчим, о чем именно будет разговор. Настя не могла начать. Вот не могла и всё. Или она попросту боялась услышать ответы на свои вопросы? – Я хочу понять, как мы жили до взрыва в метро, и какие планы у нас были на будущее, – сказала она и мысленно похвалила себя за то, что голос прозвучал ровно, ничем не выдал бушующее внутри волнение. – До тех пор, пока не всплыл факт твоего обмана, мы жили с тобой хорошо. Как видишь, ждали ребенка и готовились стать счастливыми родителями. На день взрыва мы с тобой обсуждали отступные. – Отступные, – как сомнамбула повторила она, не замечая, как сталь в глазах мужа сверкает всё ярче. Опаснее. – Да. – А за что?.. За то, чтобы я дала тебе развод? Или… Сердце судорожно трепыхалось в груди, как пойманная в силок птица. Настя задала вопрос, она не могла его не задать, но желала ли она услышать правдивый ответ? – Нет. Развод ты мне даешь в любом случае. Мы с тобой обсуждали сумму, которую ты получишь за отказ от ребенка. Сошлись на пяти миллионах евро. Настя прикрыла глаза, откинулась на высокую спинку стула и протяжно задышала, пытаясь утихомирить сердце, которое теперь не просто трепыхалось, а готовилось выпрыгнуть из груди. Девушка не заметила, как разжала кулаки и привычно положила ладони на живот, готовясь снова почувствовать легкое шевеление ребенка. – То есть, получается, я такая сука, что готова была за пять лямов отказаться от собственного дитя? – Не просто за пять лямов. А за пять лямов евро, – тоном, в котором чувствовался антарктический холод, заметил Зареченский. Он так же, как и Настя, отзеркалив её позу, откинулся на спинку, только руки скрестил на груди. – А по поводу суки… Это уж ты сама себя охарактеризуй. – И я… что, была согласна? У Насти в горле образовался ком, который она никак не могла сглотнуть. Благо, на столе стоял графин с водой и стаканы. Она налила себе попить и с жадностью выпила. – Отлично… Эту информацию я приняла, анализировать пока не буду. Не на ночь глядя. Но отказаться от ребенка…Так, я молчу, пока ничего говорить не буду… – Ты побледнела. – Побледнеешь тут, пожалуй. Знаешь, как-то не особо приятно узнать, что ты являешься конченой дрянью, собирающейся продать ребенка за чертовы еврики. Настя снова потянулась за водой, не смотрела на Михаила, иначе бы увидела, как удивление промелькнуло в его глазах. Но мужчина, будучи опытным переговорщиком, мгновенно взял эмоции под контроль. И, если честно, его сейчас больше интересовало другое – как заставить жену снять одежду. Всю. – Я раньше не замечал за тобой жаргонных словечек. – Да? Значит, я тебя умею удивлять? – Я бы сказал, что очень умеешь. Настя сделала ещё несколько глотков воды, поздно спохватившись, что на ночь ей пить как раз и не следует. Отечет, да и в туалет будет постоянно хотеть. Но что сделано, то сделано. – Неожиданно. Честно. И то есть, ты ни в какую не собираешься идти на попятную и сохранять брак, даже ради ребенка? Зареченский ответил не сразу. Настя, общаясь с ним, подметила, что он вообще часто отвечает с несколько секундными заминками, давая себе возможность подобрать нужный ответ. Умно. – Пока нет. – Ага, значит, пока. Обнадеживающе. – Ты уверена? Ты же мне на днях заявила, что я тебе категорически не нравлюсь, и мои прикосновения – это попытка изнасилования. – Да, говорила. Чего не скажешь в состоянии аффекта. – То есть, я тебе резко начал нравиться? Может, и любовь где-то там спряталась, а сейчас снова возрождается? Он глумился, и не скрывал этого. Настя плотно сжала губы. – А ты меня любишь? – Я оставлю этот вопрос без ответа. – Почему? – Потому что я так хочу. – Ты в более выигрышном положении. – Почему же? Из-за того, что я помню наши отношения, а ты нет? – Да. – Я не думаю, что на тебя стоит обрушивать всю правду. – Значит, есть ещё что-то интересное… Ладно, буду готовиться. А по поводу «обрушивать»… Тебя же ничто не сдерживало, когда ты вывалил на меня грязь о моем обмане и о том, что мы на грани развода. Тебя не смутила моя амнезия. Месть с твоей стороны? – Нет, – антрацитовые глаза полыхали изнутри, и Настя не без нарастающего удовольствия отметила, что его раздражение, зарождающаяся злость ей нравится. А вот нечего. Пусть тоже позлится. – Тогда что? – Ты хотела поговорить о моих чувствах к тебе? Тебя они интересуют? Он сменил позу – плавно подался вперед, положив локти на стол и теперь пристально смотрел в лицо девушки. Сначала Настя немного стушевалась, а потом приказала себе спокойно выдержать его взгляд. В конце концов, что он сделает беременной женщине, накормившей, кстати, его? – Мы о них поговорим… потом, когда я переварю то, что услышала сегодня. Но у меня есть ещё вопросы. – Задавай. – Где мои награды? Или хотя бы похвальные листы… Они должны быть, я точно знаю. Хорошо, не знаю – чувствую. Зареченский нахмурился. – Ты сейчас о чем? Не понял тебя абсолютно. Настя тихо вздохнула. – Давай, я лучше покажу. Она, не спеша, стараясь не задеть животом край стола, поднялась. Михаил, снова выразив наигранное недоумение бровями, поднялся следом. – И куда мы идем? – В тренажерный зал. Он у тебя, Зареченский, шикарный. – Даже так… тренажерный зал, значит. Пойдем, посмотрим, что ты мне хочешь показать. Настя не обратила внимания на его иронию. Как она уже поняла, он не собирается с ней пока общаться на равных. Ничего, она подождет. Неделю, две, месяц. Когда-никогда, а память к ней вернется. – Кстати, про твоё «пока» и развод. Ты решил притормозить его процесс из-за моей амнезии? – В правильном русле думаешь. Тренажерный зал находился на нулевом этаже, но был оснащен отличной вентиляционной системой, на которую сразу обратила внимание Настя. Невозможно плотно заниматься спортом без достаточного количества свежего воздуха. |