Онлайн книга «Исход»
|
– …Убит эрцгерцог… В Сараево убит эрцгерцог… – …Берёт начало экспедиция капитана Дубровина… Капитан Дубровин приглашает в плавание… Первая новость нисколько не заинтересовала Ольгу. – Мальчик! – позвала она, ища глазами кричавшего мальчишку. Наконец она разглядела его почти напротив аптеки у церкви Иоанна Богослова и побежала, словно боялась, что вот сейчас мальчишка исчезнет как видение, как туман. – Дай мне газету… – запыхавшись, проговорила она. – Где про капитана… Прошло несколько дней. Зое как будто становилось лучше, и врач уверял, что восстановление сил – дело времени. И вот однажды на Страстной площади появилась мать Филофея. Всякий, встретивший её, мог бы сказать, что Филофея чем-то взволнована. Не заходя даже и в храм, куда сзывал монахинь колокол на всенощное бдение, Филофея чуть не бегом проследовала к Ольге, собиравшейся на общую молитву. – Что ты?.. – спросила Ольга, только взглянув на Филофею. – Беда, Олюшка, – тяжело дыша, ответила та. – Да что случилось-то?.. – Не выдай, Оленька, не выдай! – быстро-быстро зашептала мать Филофея, глядя на Ольгу с каким-то ужасом и цепляясь за рукав. – Не выдашь?.. – Да о чём ты? – рассердилась Ольга. – И зачем шепчешь? – Не выдавай, Олюшка, – продолжала шептать мать Филофея, хватая Ольгу за руки. Ольге хотелось высвободиться из горячих и влажных рук Филофеи, но это было неловко. – Ты послушай, Олюшка, только не выдавай! Христом Богом тебя молю!.. Я вот что надумала: бежать нам надо… – Что?! – воскликнула Ольга и руки свои высвободила. – Беда, Олюшка, беда… Тюрьма нам грозит – вот что… И мать Филофея поведала Ольге, что в монастырь на Кулижках приехал какой-то знакомый матушки и рассказал, будто бы в городе Петербурге явился в контору к купцу Чеботарёву некий еврей-мещанин и предложил купить векселя, подписанные будто бы московским купцом Тефтелевым. Но, на беду, Чеботарёв отлично знал купца Тефтелева и сразу распознал, что подпись фальшивая. – А ведь это я подписывала, – вытаращив глаза, с ужасом шептала мать Филофея, – моя подпись-то, мне и в тюрьму идти. Стали там разбираться, и покатился клубочек – того гляди до нас докатится. Ведь Тефтелев уже подтвердил, что векселя выдавал нашей матушке. Так что осталось лишь подождать, пока за нами придут… Ты хоть и не подписывала, зато в тюрьме побывала. Вот, скажут, взялась за старое… Бежим, Олюшка!.. Бежим! Не пойду я по Владимирке… Ольга не сразу ответила. Справедливости ради надо сказать, что мысль о побеге забредала и в её голову, когда впервые она узнала о предприимчивости матушки Елпидифоры. Но всякий раз мысль о побеге уравновешивалась мыслью о том, что бежать-то ей решительно некуда, кроме как прямиком под венец в Харьков. Раздумывая, Ольга даже нарочно отыскала в своих вещах письмо от Мани и держала его, как напоминание, поблизости. Чуть только ей хотелось пожаловаться на жизнь, как она доставала это письмо и читала про себя: …Никогда я тебя не забуду, Моя милая Оля дружок. И клянусь, вспоминать тебя буду И твой локон, и твой сапожок. Пройдут годы и дни, и недели Но я, верная вечно тебе, Не забуду, как вместе сидели, И как ты улыбалася мне… Слова эти отрезвляли и отгоняли дерзкие мысли. Однако против воспоминаний о Литовском замке не годились даже и Манины вирши. Мать Филофея была совершенно права: если дошло до разбирательства, то её, недавнюю насельницу Литовского замка, наверняка найдут, в чём обвинить, и осудят в первую очередь. – Куда же мы побежим? – спросила она Филофею. – У меня, Олюшка, тётка в Коломне игуменьей – давай к ней… – Думаешь, там не сыщут? – Тётка спрячет, не выдаст… Куда же ещё-то? Больше и некуда… – Подожди… А как же Зоя-то?.. – Да что тебе Зоя-то, Олюшка?.. Без нас, что ли, её пользовать некому? Да и то: как явятся за нами, о Зое-то не подумают. А нам как раз по Владимирке… – Ты права, – вздохнула Ольга. – Ну так что? Поедем в Коломну?.. Ольга помолчала. Потом вдруг подняла на мать Филофею глаза, засветившиеся необъяснимой радостью, и сказала торжественно: – Нет, мать Филофея, это не то… Я знаю, куда мы поедем… * * * Спустя примерно месяц после разговора Ольги и Филофеи в стенах Страстного монастыря, Аполлинарий Матвеевич Искрицкий получил письмо следующего содержания: «Любезный мой Аполлинарий Матвеевич! Если бы Вы только знали, откуда я пишу Вам эти строчки, Вы бы удивились чрезвычайно. Впрочем, Вы сейчас об этом узнаете и – о! я уверена в этом – удивитесь, как ещё никогда не удивлялись. Итак, приготовьтесь… Я плыву на борту шхуны “Княгиня Ольга” в сторону Скандинавии. Ну как? Угадала я? Не правда ли, Вы смертельно удивлены? Что ж, это немудрено. Я и сама до сих пор удивляюсь и не верю, что скоро мы выйдем из Балтийского моря в Северное, останавливаясь поочерёдно в Стокгольме, Копенгагене, Христиании, Бергене и Трандгейме. Об этих чудесных городах я, конечно, слышала и раньше, но даже в самых смелых мечтах не могла вообразить, что однажды увижу их собственными глазами. Подумать только – Копенгаген! Говорят, там сейчас находится вдовствующая императрица, которая пожелала осмотреть наш корабль по прибытии в Данию. Просто поверить не могу! Швеция, Дания, Норвегия… Могла ли я подумать, что однажды увижу эти чудесные страны! А ещё говорят, будто в Норвегии есть фьорды. Об этом я как-то раньше не слышала, но говорят, будто эти фьорды необычайно красивы. Господи, я увижу фьорды! Иногда мне кажется, что всё это сон или что никаких фьордов нет на свете. Не так давно моим обиталищем была грязная камера, где один только запах способен свести с ума кого угодно. Потом я чуть было не похоронила себя в монастыре, где жизнь не очень отличается от обычной жизни, разве что народу поменьше. И вот теперь я дышу чудесным морским воздухом, напоминающим мне моё детство. Со мной мать Филофея, которая ужасно всего боится, но в то же время от восторга теряет дар речи – она и не подозревала, что такое море. Команда и пассажиры так хорошо относятся к нам, что мне лично делается стыдно: я не заслуживаю и сотой доли расположения этих милых и благородных людей. А в том, что окружающие меня люди милы и благородны, я нисколько не сомневаюсь. Но я так много восторгаюсь, что никак не могу сказать самого главного: то, что случилось со мной, а я имею в виду моё волшебное путешествие, случилось только благодаря Вам, дорогой мой Аполлинарий Матвеевич. Не знаю, что будет со мной завтра, да и как я могу это знать, но сегодня я счастлива. И это счастье подарили мне Вы. Но начну с самого начала, чтобы Вы поняли, что именно произошло со мной и как я оказалась на борту “Княгини Ольги”. Кстати, обратите внимание на название нашей шхуны. Не скрою, это название повлияло на моё решение. Правда, говорят, что раньше корабль назывался “Мойры”, но я не боюсь – ведь нить судьбы может быть длинной и прочной. Но – к началу! |