Книга Обаятельное чудовище, страница 23 – Елена Сокол

— Да, я все понимаю. Но это пока невозможно. И по поводу помощников… Я просто не доверяю никому, кроме вас… — Кошусь на Левицкого, который начинает часто моргать, просыпаясь. — Я заплачу вам в двойном размере, Наталья. Спасибо, что выручаете меня.

— Марта?

— Да. — Шумно выдыхаю.

— Звонил Эдуард Викторович.

— Ох… А зачем? — У меня перехватывает дыхание.

— Интересовался здоровьем пациента.

— Понятно… — Смотрю, как Тим хмурится, отдергивая от меня свою руку.

— Думаю, он захочет пригласить к нему своего врача.

— Ох… — Во рту пересыхает. — Спасибо, Наталья. Я скоро буду.

Сбрасываю звонок, прячу телефон в карман.

— Привет. — Говорю тихо, наблюдая за тем, как Левицкий бьет себя ладонями по лицу. — И давно ты здесь?

— С четырех утра. — Кисло отвечает он.

Потягивается.

— А я что… спала? — Лихорадочно привожу волосы в порядок.

— Как сурок.

Я встаю, и боль тут же напоминает о себе. Кожу на руке и бедре сильно жжет. Стискиваю зубы, до сих пор не веря, что парень был здесь все это время, пока я спала. Как я вообще могла вот так просто взять и уснуть?

— Ты зачем грязные брюки обратно натянула? — Ворчит Тим, оглядывая меня.

Я наклоняюсь и трогаю пальцами дыры на ткани.

— Там ничего страшного. Так, ссадина.

— Дай, посмотрю. — Тим тянется руками, а я почему-то ему не сопротивляюсь.

— Да там всего-то… — пищу я беспомощно.

А он резким движением разрывает напополам мою штанину.

— Ты чего делаешь?! — Ору.

— Почему не обработала? Вот же — царапины. — Брезгливо говорит Левицкий. — Вот эта достаточно глубокая. Какой идиот станет надевать грязные брюки прямо на открытую рану? А если занесешь туда заразу?

— И как мне теперь ходить?

— Сейчас шорты сделаем. — Усмехается он, продолжая бессовестно лапать меня. — Давай сюда аптечку.

— Не надо мне ничего обрабатывать! — Возражаю я, подавая ему пластиковый чемоданчик со стола. — Отпусти, мне надо идти.

Тим встает, берет меня подмышки и усаживает прямо на стол.

— Ай! Больно! — Злюсь я.

— Потерпишь. — Огрызается парень, закатывая выше огрызок моей брючины. — Раз уж ума хватило так навернуться!

Я закусываю губу и терплю, когда кожи вокруг царапины касается ватный диск, смоченный в спиртовом растворе.

— Ы-ы-ы… — Стону.

Левицкий отводит мою ногу в сторону и устраивает ее удобнее. Он действует аккуратно и неторопливо: промокает ваткой сантиметр за сантиметром. И, пользуясь возможностью, я рассматриваю его лицо. Сосредоточенное, серьезное. Взгляд недовольный, хмурый. Брови у него насуплены, пухлые губы напряжены. На шее пульсирует едва заметная сквозь кожу извилистая венка.

— Ты прости. — Произношу я, пока он не смотрит на меня. Под его темным, колючим взглядом нелегко было бы сказать что-то подобное. — Зря я поехала вчера.

— Это точно. — Хмыкает он.

— Просто я никогда раньше в дождь не ездила. — Признаюсь. — Парень, который учил меня водить мотоцикл, Ян, он ведь предупреждал, чтобы я не лихачила, все-таки двигатель мощный, байк огромный, а я девушка…

Тим поднимает на меня глаза, и у меня голос обрывается. Мы сталкиваемся взглядами, и невозможно понять, что он обо мне думает. Что чувствует: неприязнь или жалость. Левицкий смотрит долго, будто пытается что-то понять по моему лицу.

— Спасибо тебе. — Почти шепчу я.

— За что? — Срывается с его губ.

— За то, что помог.

Он моргает часто-часто.

— Должен же был кто-то помочь тебе, бестолковой. — Парень опускает взгляд и, кашлянув, продолжает обрабатывать рану. — Не бросать же тебя там на дороге.

— Ты не обязан был…

Тим прокашливается.

— Не переживай. Я тебе не мамочка, за ремонт машины того чувака ты сама заплатишь, пришлю тебе чеки. И счет со штраф-стоянки.

Вот он. Настоящий Левицкий. Его замечание вызывает у меня улыбку.

— Конечно. — Соглашаюсь.

И все равно приятно, что он обо мне позаботился.

— А мой байк? — Спрашиваю я, когда он заканчивает с раной.

— Стоит внизу.

— Ух, ты… А как ты смог его забрать?

— А вот так. — Пожимает плечами.

— Спасибо.

— Должна мне будешь. — Ухмыляется Тим.

— Я тебе все оплачу. — Обещаю я. — Стой. Подожди, не убирай.

Тянусь, забираю у него из рук бутылек. Беру ватный диск.

— Подойди сюда. — Устраиваюсь удобнее на столе. — Подойди. Надо тебя тоже в порядок привести.

Видно, как парень напряжен. Я смачиваю ватку и застываю, ожидая, когда он приблизится. И только, когда Тим подходит совсем близко, вдруг понимаю, как двусмысленно выглядит наше сближение: я сижу на столе, а он вынужден подойти совсем вплотную к моим разведенным ногам.

Я сглатываю, и Тим это видит. Эта ситуация определенно его забавит — он играет бровями, надсмехаясь над тем, как близко я теперь подпускаю его к себе.

— Опасно. — Говорит он. — Горячо…

Хрипотца в его голосе выдает волнение.

— О, боже… — Выдыхаю я, свободной рукой сдвигая в сторону ворот его рубашки.

Расстегиваю пару пуговиц, заглядываю под ткань и замираю. Следы от моих ногтей повсюду: на плечах, на груди, возле сосков. Ватка чуть не выпрыгивает из моих дрожащих пальцев. Когда же я успела все это наделать?

— Надо снять. — Тихо сообщаю ему.

И прикусываю сразу обе губы. Как же он вытерпел?

Тим медленно расстегивает пуговицу за пуговицей и снимает рубашку. Кладет ее рядом со мной на стол. Теперь ситуация выглядит еще двусмысленней. И я чувствую, как от взгляда на его мышцы, к моим щекам бросается нестерпимый жар.

— Тс-с… — Сжимает зубы Левицкий, когда я касаюсь кожи под его подбородком смоченной ваткой.

— Больно?

— Вчера было больнее. — Говорит он.

И улыбается. Его светлые глаза бросают мне вызов.

— Мне очень стыдно. — Сознаюсь я.

Будь я проклята, если он не придвигается ближе и ближе ко мне. От запаха его парфюма у меня уже кружится голова. Я обрабатываю новую царапину, а он все настойчивее вклинивается ко мне между ног. Нависает сверху, сверлит взглядом, упирает руки в стол, а его горячее дыхание все сильнее щекочет мое лицо.

— Так ты скажешь, что это было? — Его голос как прикосновение мягкого бархата к коже.