Книга Нана, страница 22 – Елена Сокол

«Привет»

Всего шесть букв. Одно слово.

Оригинально. Наверно, все же кто-то потерял здесь это послание, и предназначалось оно не мне.

— Девушка, долго еще ждать мой заказ? — Проворчал мужчина, продолжавший следить за каждым моим движением.

— Сейчас узнаю, простите. — Быстро убрала бумажку в карман, подхватила тарелки и, лавируя между столиками, понеслась на кухню.

* * *

— Ну, как? Жива? — Виталик закинул длинный ремень сумки на свое тощее плечо и, согнувшись под тяжестью, направился к двери.

— Ага. — Выдохнула, двинувшись за ним следом.

После такого сумасшедшего дня в голове было настолько пусто, что я боялась, что меня подхватит ветер и унесет высоко в небеса. Словно всю жизнь из моего тела выжали, выпили все соки. Истощилась морально.

— А ты молодец. — Он открыл передо мной дверь и пропустил вперед.

— Почему? — Спросила, остановившись на крыльце черного хода.

— Смелая. — Пожал плечами. Перекинул ремень сумки через голову. Так нести ее стало легче. — Справилась, хотя было сложно. Я-то знаю.

Я лишь вымученно улыбнулась.

— Это точно. Не понимала, что происходит вокруг. Совершенно. Одним ухом слушала, как ты общаешься с людьми. Пыталась повторять какие-то фразы. Стыдно было, ужас.

— И вовсе не стыдно. — Виталик достал из-за уха сигарету, зажег ее и закурил. — Другие официантки вечно все путают, а ты ведь первый день всего. Втянешься еще.

Мне пришлось отойти, спустилась на пару ступеней вниз. Табачный дым инстинктивно ассоциировался у меня с отчимом. И с угрозой.

— Нет. Могло быть и лучше. — Мысль, что за моей спиной в тяжелом рюкзаке за спиной лежит съестное и немного денег приятно успокаивала.

— Не переживай. — Он затянулся и выпустил в сторону серый дымок. — Слушай, Юлик, а ты где живешь-то, вообще?

В горле мгновенно пересохло.

Как сказать, что у меня нет дома? Что я здесь всего несколько суток, даже города не знаю и дальше нескольких кварталов от вокзала никогда не бывала?

— Здесь, недалеко. — Нервно почесала щеку. — У меня дядя живет… возле вокзала.

— Ясно, — стряхнув пепел в урну, произнес парень. Спустился со ступенек. — Ну, тогда тебя не нужно провожать. Пойду на метро.

Улыбнулся смущенно, растер носком ботинка пепел, упавший на асфальт.

— Хорошо. До завтра… — Кажется, я тоже зарделась.

— Пока.

И дружно двинулись в одну и ту же сторону. Замерли и вдруг расхохотались.

— Ты куда? — Спросила его.

— Я к переходу. — Виталик указал кивком головы вперед.

— А, понятно. Тогда мы сможем еще пару минут поболтать.

Серебристо-серые глаза моего спутника скользнули по моему лицу.

— С удовольствием!

Вечерний час-пик заполнил проезжую часть разномастными автомобилями. Пешеходная дорожка же была почти пуста, лишь вдалеке были видны десятки людей, стекающихся к переходу.

— Виталик, а… — спрятала пальцы в карманах джинсов, — то, что мы с тобой взяли еды домой…

— Накажут ли нас за это? — Подсказал он.

— Да.

— Не накажут. — Усмехнулся. — Ведь никто и не узнает об этом.

— Но ведь…

— Не беспокойся. Все так делают. — Его окурок полетел в ближайшую урну. — Видела бы ты, с какими сумками уходит домой Айваз! А иначе как? У него ж семеро по лавкам дома, а платят нам, сама видела, — мало. И зачем тогда оставшимся блюдам пропадать, правда?

— Наверно…

И все равно мне было как-то не по себе.

— А почему ты с дядей живешь? — Вдруг огорошил меня своим вопросом коллега.

— Э… — Сглотнула от неожиданности. — У меня кроме него и нет никого.

— О… — Его лицо вытянулось. — Прости.

— Да ничего страшного.

— Давай лучше поговорим о погоде?

— Ха, — улыбнулась, — ну, давай.

А когда мы с Виталиком разошлись каждый в свою сторону, я направилась дальше по улице. К «дому».

Ничего не выражающие лица спешащих прохожих. Шум машин. Огни витрин, набирающих свет, в начавшем темнеть пространстве каменных джунглей. Запахи. Терпкие нотки французских духов из приоткрытой двери парфюмерного магазина, обволакивающий и сладковатый аромат корицы возле булочной, горечь сизого дыма выхлопных труб многочисленных машин и запах прибитой пыли после мелкого вечернего дождя.

Все это причудливо переплеталось, создавая какую-то уникальную гармонию. Город жил. Дышал. Он пах деньгами: дорогими бутиками, отелями, дизайнерской обувью в стеклах витрин. Манил яркими красками, большими возможностями, звенел каблуками, рекламой из громкоговорителей, трелью дорогих смартфонов в карманах модных пиджаков. И одновременно вонял затхлостью старых подъездов, мусором из подворотен, бродячими животными с облезлыми хвостами и спящими бездомными в темных подворотнях.

Город был похож на муравейник. Суматошный, волнующийся, тесный. Город был светел, как чистый лист. Просторный, новый, диковинный. Хочешь — пиши в нем свою историю. Хочешь — просто стань запятой в истории чужой. Повезет — окажешься восклицательным знаком. Лишь бы не точкой. Она ведь слишком мала и незаметна на карте жизни. К тому же конечна.

А здесь… Здесь можно было начать новую жизнь. Чувствовать себя цельной, сильной, свободной. И просто наблюдать. Затеряться в толпе и одновременно быть ее центром. Остановиться и просто слушать этот шум, движение, питаться ими, осознавать себя их частью. Быть маленьким окошечком в огромном городе, который никогда не спит. Быть никем и всем одновременно.

А потом побежать. Нестись по этим улицам наугад быстрее ветра. Узнавать все новые и новые дороги. Видеть дома, дворы, людей. Все чужое. Незнакомое. Зато настоящее и живое. И потому рождающее необыкновенный трепет в душе.

Любовь к тому или иному городу рождается ведь именно из тех чувств, которые ты в нем испытал, а не из его внешней оболочки. Это место дало мне свободу. В минуту отчаяния подарило крышу над головой. Приютило, обогрело. Показало, каким уютным может быть.

Но местные жители… Надо признаться, они все здесь носили лица-маски, и это трудно было не замечать. Словно знали, что их город — всего лишь притаившийся голодный монстр. Поэтому в толпе легко можно было отличить приезжих — взгляд широко распахнутых глаз, по сторонам, а не сквозь тебя, беспокойство и… восхищение. Неподдельное, какое бывает лишь у маленьких детей, совершающих свои первые открытия.

Чем больше город, тем сильнее в нем люди заморожены душевно. Защитная реакция такая. Иначе — не выжить. Безумный темп, все на бегу, и, чтобы не реагировать на внешние раздражители, они будто надевают на себя коробку из-под холодильника. И вот десятки тысяч таких коробок идут друг другу на встречу, едут в метро, убивают время в душных офисах. Даже спят они все в коробках.