Книга Нана, страница 97 – Елена Сокол

— Отец? — Отозвался, когда дверь со скрипом приоткрылась.

Закрыл Нану плечом.

В домик ворвались лунный свет и запах дорогого парфюма. Отец хмуро посмотрел сначала на меня, потом на девушку и тихо сказал:

— В машину. Оба. Быстро.

И ладно бы батя долбил меня своим ворчанием, как он любил это делать. Так ведь не сказал мне ни слова! За целые сутки, которые мы провели в его новом доме после приезда из охотничьего домика. Ни единого гребаного слова!

Даже Олесечка, больше похожая со своим огромным пузом на баржу, не удостаивала общением. Заперла меня в комнате, как какого-то сопляка, приказала не высовываться и еду отправляла только с прислугой.

Я ходил кругами по гостевой комнате с блевотного цвета обоями. Без средств связи, без возможности поговорить с Наной, не зная, что там с моим братом. И, на хрен, тупо не знал, как подкатить теперь к отцу! К черту его избирательную кампанию, к черту его бабки, к черту запреты и сраные шелковые простыни! Мне ничего не было теперь нужно…

Но потребовать разговора никак не хватало духу. Чтобы не слышать его долбаные упреки и угрозы, что меня засадят за то, что я натворил. Это и так понятно. А вот то, что он мог сдать меня ментам — это запросто. Ему ничего бы не стоило.

Так и не смог стать нам по-настоящему родным. Долбаный Леманн. Вот закончится вся эта свистопляска с выборами, и даст нам с Илюхой обоим под срандель ногой. Как пить дать.

— Кирилл? — Голос, показавшийся смутно знакомым, заставил меня поднять глаза. — Можно?

Я как раз отжимался от пола, чтобы дать хоть какой-то выход своему гневу. В дверном проеме показался крепкий мужчина средних лет. Черные волосы, черные глаза, простенькая футболка и синие джинсы.

Он вошел, прикрыл за собой дверь. Я быстро встал, вытер ладони о штаны и неуклюже протянул ему руку. Сердце замерло от неприятного предчувствия.

— Давно не виделись, — кивнул Донских, пожимая мою ладонь.

Да лучше бы вообще не виделись, если честно. Еще воспитательной беседы с ментами мне не хватало. Лучше б сразу защелкнул браслеты и сопроводил, куда нужно.

Родной брат, батя… сдали меня и даже глазом не моргнули.

— Ага, — я на секунду потерял присутствие духа.

Следователь бесцеремонно опустился на край кровати. Его брови нахмурились.

— Расслабься. — Хлопнул по накидке, приглашая меня присесть. — Я с тобой буду сейчас говорить не как официальное лицо.

Капец, полегчало.

— По какому поводу лечить меня собираетесь? — Усмехнулся, усаживаясь рядом с ним.

Нервно прищелкнул языком. Если честно, хотелось деть куда-то руки, чтобы они перестали дергаться, как от тока.

— Мы же с тобой все понимаем. — Глаза следователя сверкнули хитрым огоньком. Он смотрел на меня оценивающе. Нет, не презрительно, скорее заинтересованно, участливо. — Ты попал в неприятности, приятель.

На душе стало погано. Приятелем он мог меня называть, когда я пешком под стол ходил и не мог совладать с байком в мотошколе, а теперь, когда мы были наравне, мне хотелось просто засунуть его гребаные нравоучения ему обратно в глотку.

— О чем это вы? — Пожал плечами я.

— Послушай. — Делано отеческий тон Донских раздражал. Такой же бесячий и нудный. — Я тебе не враг, просто хочу помочь. К тому же ты не в том положении, чтобы вести себя со мной, как полный засранец.

Только сейчас я заметил темные круги у него под глазами и припухшие от недостатка сна веки.

— Валяйте, говорите уже, что хотели.

— Я знаю, что ты замешан в угонах автомобилей.

— Пф. — Ухмыльнулся, натягивая на лицо улыбку. — Братишка накапал?

— Единственная причина, по которой ты сейчас не в наручниках, это то, что мы с твоим отцом в хороших отношениях.

— О, спасибо! — Мне не удалось сдержать усмешку.

Донских по-прежнему смотрел на меня терпеливо и снисходительно. Упорно сохранял самообладание, лишь изредка гневно дергая бровью.

— Это не значит, — спокойно проговорил он, — что ты всегда будешь уходить от ответственности. Это первый и последний раз, когда кто-то прикрывает твою наглую задницу.

Я подумал, что следователь вот-вот сейчас добавит слово «щенок». А что? Сошло бы для хорошего боевичка. Вот только он ни хрена не шериф, а я не собираюсь ни под кого прогибаться.

— Ты в курсе, что твой дружище загорает у нас? — Спросил Донских и с довольным видом склонил голову набок.

Видимо, было заметно, как я напрягся всем телом, затаил дыхание.

— Н-нет. — Признался, чувствуя покалывание в кончиках пальцев.

— Поет уже вовсю. Что ты — организатор, а он всего лишь оказался не в том месте не в то время.

— Сука… — Процедил я сквозь зубы, чувствуя, как закипает гнев.

— Мы вели группировку, которая занималась сбытом ворованных тачек. Когда они заказали «Ягуар», случайно вышли на вас. Проследили машину до отстойника Шумахера, но не ждали, что туда нагрянут люди Мекки — Геннадьича. — Следователь ссутулился. — Брать их не стали, не знали, зачем они явились. А вот когда приехали заказчики, взяли их вместе с твоим дружком, Тимофеем Левицким.

— Все не так было. Я не был организатором. — Пальцы сжались в кулаки, по спине пробежал холодок. — Но ответить готов, раз так дело пошло.

Он посмотрел на меня внимательно и глубоко вздохнул:

— Давай так сделаем. — Донских потер ладони одна о другую. — На тебя у нас кроме его слов ничего нет. А вот у Левицкого при задержании изъяли все воровские приблуды и электронику. Пусть он и отвечает. А что делать с тобой, решит твой отец. Хорошо?

— Что будет с Тимом? — Спросил, пряча взгляд.

— Присядет, что же еще?

Мои глаза заметались по дорогому ковру. По телу прокатилась смесь паники с облегчением. Мерзкое чувство.

Следователь встал, нащупал в кармане джинсов пачку сигарет, достал и зажал в кулаке.

— Если б не твой брат, тебя бы не было в живых… — Открыл дверь и замер, что-то обдумывая. Затем посмотрел на меня осуждающе. — Лучше скажи ему спасибо, крепкое такое спасибо, от души. А то про дружка спрашиваешь, а про него забыл.

— Угу, — бросил я, роняя голову в руки, чтобы закрыться от всего мира.

Мой брат жив. Слава Богу… А то я так переживал за собственную шкуру, что забыл о том, что он где-то там пытается ее спасти.

«Вот ведь сучонок…» — это я уже про себя.

Нана

Она мне даже понравилась. Олеся. Едва ли старше меня. Разодетая в пух и прах, ухоженная блондинка с кричащими от одиночества глазами. Жена хозяина дома Евгения Ивановича. Как оказалось — отца Ильи и Кирилла. Высокого, сдержанного и хмурого мужчины лет сорока.