Книга Осколки судьбы, страница 94 – Александра Гриневич

С Данилом пообщаться Таня была не против. Собственно говоря, разговор с ним состоялся в тот же день. Официально никто парня не задерживал. Об этом Таня узнала чуть позже, когда собралась с силами для предстоящего разговора. А состояться он мог не ранее, чем Рейгар убедился, что со здоровьем у неё всё в порядке. Для чего привлёк к этому помимо отчима ещё одного целителя, посадив Таню на коня своей сверхзаботой.

Вот, и где он был раньше?

А в голове звенела поганенькая мысль, что кое-кого интересует не она, а состояние здоровья очередного наследника.

Вторая нарисовавшаяся проблема — обидевшийся ребенок. Когда беготня вокруг неё закончилась, Таня настояла на встрече с сыном, вот только малыш, обрадованно сделавший в её сторону несколько шагов, вдруг замер, картинно оттопырил нижнюю губку, надулся, сверкая полными слёз глазенками на Таню, желая броситься в её объятия и не решаясь на это.

— Плохая мами. Блосила.

И это оказалось неожиданно больно. Действительно, бросила. Предала его доверие.

— Иди сюда, маленький, — присела она на коленки и протянув руки к мальчику, позвала его к себе.

Малыш стоял и дулся, хотя его решимость падала с каждой минутой, наконец детское сердечко не выдержало, слёзы хлынули ручьём, послышался громкий плач, а кто лучше всего может утешить и пожалеть?

Правильно. Мать.

До конца дня Рэм не желал слезать у Тани с рук, чем добавил ей хлопот. В свои два года мальчик оказался крепенький, увесистый, и таскать его на руках стало большой проблемой. А про то, чтобы уложить днём спать и уйти и речи не шло. Мальчик часто просыпался, контролируя, не пропала ли снова его мама. А увидев знакомый силуэт или услышав голос, тут же успокаивался и снова засыпал.

С Данилом Таня поговорила, ещё раз повторила то, о чём пыталась сообщить ночью. Парень не поверил. Напрочь отказался принимать Танину версию

— Талина, я понимаю, кто я, а кто сейчас ты. Зачем тебе такие родственники? Если не хочешь с нами знаться, так и скажи. Бабушка так хотела тебя видеть, говорила, что ты наследница её дара. А, что же получается? Мы зря сюда приехали?

— Данил, ты меня слышал? — начала сердиться Таня. — Я не твоя сестра. По крови мы родственники, но твоей Талины больше нет.

— Я тебе не верю, — зло процедил упрямый мальчишка, отворачиваясь лицом к стене. Сидел он на невысоком табурете сгорбившись, всем своим видом бросая молчаливый укор молодой женщине.

— Тебе понравилось, когда твоим телом управляет кто-то другой? — снова попыталась она начать разговор, но уже затронув ночное происшествие.

Данил упрямо молчал, не желая идти ни на какие переговоры. Вполне объяснимая реакция после случившегося. Вряд ли он теперь когда-нибудь доверится своей бабке, а сестра, получается, от него и вовсе отказалась. Куда теперь?

— Горе ты моё, — первой не выдержала Таня и подошла к парню поближе. Несмело коснулась нечёсаной шевелюры, легонько погладила. И едва не свалилась с ног, когда Данил, прижавшись головой к её платью, вдруг затрясся всем телом, всхлипнул, выплакивая все горести последних дней.

— Прости меня, — тихо шепнула молодая женщина, гладя по голове парня, пытаясь его успокоить и успокоиться сама. — Я постараюсь стать тебе самой лучшей сестрой, взамен той, которую ты потерял.

Разговор с Данилом вымотал Татьяну морально. Она оказалась не готова к тому шквалу эмоций, которые она пережила, окунувшись в воспоминания годичной давности. Как об этом же самом рассказать Велидаре?

Она просто не сумеет.

Экшворд уверен, что без объяснений им не обойтись. А потерявшая магию Велидара, всё равно считалась опасной. Какой будет её реакция на известие о гибели внучки? Думать об этом Тане не хотелось. Вот пусть сам с Велидарой и разговаривает. О чём она ему и сообщила во время ужина.

С самоуправством Экшворда тоже целая история вышла. Выйдя из своей комнаты после осмотра целителей, молодая женщина обнаружила, что её дом подвергся нашествию знакомых и не очень людей. В комнате напротив поселили малыша вместе с няней. Нанятые Таней охранники получили расчёт, за ненадобностью. Их сменили другие люди, находившиеся в подчинении Янга.

Это своевольство вызвало приступ гнева, но изменить ситуацию не представлялось возможным.

— Моя охрана более надёжная, чем та, что у тебя была, — самоуверенно заявил Эш в ответ на Танину попытку возмутиться.

— Случившееся ночью ещё не повод от них избавляться! Это мой дом, и я решаю, кто будет у меня служить, а кто нет!

— А ты моя жена, — довольно спокойно отреагировал на Танино возмущение Эш. — Твоя безопасность — моя забота. Нанятые тобой люди не справились со своими обязанностями. Я на их место поставил других.

— Это мой дом, мои люди! Мои! Я их наняла, а ты… не имел право здесь распоряжаться! — Возмущённо прошипела она. Понимала, что совершает ошибку, нарывается, но ничего с собой поделать не могла. Как говорится, Остапа несло, а тормоза приказали долго жить.

— Ты моя жена, — в тихом голосе Эгшворда явственно прозвучало предостережение.

— О, да! Жена… — вырвавшийся у Тани смех, показался слишком горьким. — Мой первый муж тоже считал, что ему всё дозволено. Контролировать, с кем дружу, что покупаю, чем занимаюсь. Он же муж! Он же имеет право знать. И только такая доверчивая влюблённая дура, как я, до последнего момента знать не знала ни о его любовницах, ни о других делишках.

— Тьяна…

— Мы смотрели по телевизору только то, что хотел он. Музыка в доме звучала та, которая нравилась ему. Он даже пытался командовать, какую причёску мне носить. Всё должно было быть так, как хотел он. Ненавижу, когда мной пытаются распоряжаться! Я сама решаю, как мне жить, — как можно твёрже произнесла она, глядя в лицо взбешенного мужчины.

— Не смей меня с ним сравнивать! — ответ не заставил себя долго ждать. Таню словно снёс вихрь, переместив из коридора в гостиную, и захлопнув за собой дверь. Одна рука Эша тут же перехватила её руки в запястьях и зафиксировала над головой, спиной молодая женщина оказалась прижата к обратной стороне двери. Другой он легонько коснулся лица, погладил потяжелевшую за последнее время грудь, и растопырив пальцы, прижал их к её животу, словно прислушиваясь к зародившейся там жизни.

— Ты моя! Моя! — яростно прошептал он ей в удивлённо полураскрытые губы и впиваясь в них жёстким поцелуем, словно ставя клеймо принадлежности, утверждая свою над ней власть. — Не отпущу!

И тут же выскочил из гостиной, хлопнув напоследок дверью и едва не сбив с ног Танину камеристку. Наяна как раз поднялась по лестнице, держа в руках стопку одежды.

— Ой, миледи, — с лёгкой завистью в голосе воскликнула изумлённая девушка, переводя взгляд со спины уходящего вниз герцога на раскрасневшуюся молодую женщину. — Никогда хозяина таким не видела!

Каким — таким? — крутился на языке вопрос, но Таня промолчала, вслушиваясь сквозь туман в голове в болтовню служанки.