Книга Иван Грозный. Сожженная Москва, страница 33 – Александр Тамоников

– Да.

– Не держи зла на нас, зрил, что из-за этого олуха, – кивнул Степан на Гаврюху, – неразбериха вышла, проходи смело.

– Я не держу обид и зла, только так службу у Кремля столицы русской нести не можно.

– Да, понимаю, исправимся. Ты это, Михайло, не знаю, как по батюшке величать, десятнику о том, что случилось, не говори, а то он дюже лют на расправу.

– Ладно.

Послышались шаги, появился еще один стражник, но на нем была одежда начальника.

– Десятник, Богдан Семенович Копарь, – шепнул Бордаку Степан.

– Что тут у вас? – оглядев стражников и Михайло, спросил Копарь.

Степан поздоровался, поправил кафтан, шапку, взял как след бердыш и поспешил доложить:

– Да вот, Богдан Семенович, человече, о котором предупреждал, прибыл.

– Приветствую тебя, Михайло Лексеич! – взглянул на Бордака десятник.

– И я тебя тако же.

– Что-то припозднился.

Бордак не стал объяснять, что вышла заминка со стражей:

– Так и срок был условлен после вечерни.

– Ладно, почему не проходишь? Бывал же здесь.

– Бывал, уже собирался, а тут ты.

– Да? – Десятник строго посмотрел на стражников и ни с того ни с сего сунул кулак под нос Степану: – Я вот тебе!

Тот отшатнулся, но промолчал.

– Идем, Михайло Лексеич, провожу, так велено, – кивнул десятник Бордаку.

Они пошли подземным переходом, спустились по ступеням к ровной площадке, где стоял деревянный обнос колодца, потом опять же по ступеням поднялись вверх и вышли в Тайницкую башню. Оттуда к тыловой стороне великокняжеского Дворца. Прошли во внутренний двор, но десятник не остановился, повел дальше по тропе, мощенной камнем, в другой потайной, скрытый от взора людей дворик.

Там десятник встал, обернулся к Бордаку:

– Жди здесь. Я буду у дворца, провожу в обрат. И оружие отдай! Положено так.

Михайло кивнул, отдал саблю. Осмотрелся. Он находился на площадке, ограниченной кустами, сбоку стояла лавка, и, когда десятник ушел, он присел на нее и стал ждать.

Ждал недолго. Вскоре появился вельможа, что можно было определить по одеже, и, не приветствуя, спросил:

– Михайло Бордак?

– Он самый!

– Грамота, что получал, уезжая в Крым, при себе?

– А как же!

– Дай мне! Она тебе пока не понадобится.

Бордак достал свиток, который не раз выручал его, отдал вельможе. Тот повернулся, чтобы уйти, но вдруг отшатнулся в сторону.

По тропинке шел сам царь Всея Руси, Иван IV Васильевич Грозный.

Вельможа поклонился, и царь кивнул ему:

– Уйди, боярин! И гляди, чтобы никого рядом не было.

– Да, государь.

Царь приблизился к Бордаку. Михайло почувствовал оторопь, но Иван Грозный улыбнулся, просто, по-человечески, и приветливо произнес:

– Ну, здравствуй, посланец Михайло Бордак.

– Долгих лет, государь!

Иван Васильевич прошел до скамьи, сел, поставив рядом посох.

– Садись и ты, боярин.

Бордак оторопел еще боле.

– Извиняй, государь, но я не боярин, – выдавил он.

– С того момента, как вернулись выкупленные люди на Москву, боярин, али не желаешь принимать чин?

– Это так неожиданно.

– Привыкнешь быстро, ты же из дворянского сословия. Теперь быть тебе выше. Но у меня не так много времени, рассказывай, что узнал в Крыму. Мне Афанасий Нагой докладывал, но то тайной грамотой через гонца, а я желаю услышать от тебя лично.

– Но пред тем дозволь передать тебе подарок мурзы Басыра, у которого выкупили невольников, – спохватился Бордак.

– От этой собаки и подарок?

– Он просил передать, я сполняю! – пожал плечами Бордак.

– Давай!

Михайло достал из сумки короб.

– Чего там? – спросил царь.

– Ожерелье для твоей будущей супруги.

– Пошто без спросу смотрел? – голос царя приобрел металлические, холодные нотки.

– Извиняй, государь, сам не открыл бы. Спросил у мурзы, чего в коробе, он и сказал.

Иван Васильевич отложил короб, не посмотрев внутрь, и взглянул на Бордака:

– Молви, Михайло, по делу.

– Слушаюсь. Дела, государь, назревают нехорошие. Султан турецкий требует от крымского хана Девлет-Гирея нашествия на наши земли. К тому же его толкают и местные торговцы «живым» товаром. Не ведаю, как смог продержаться долгое время в проклятой Кафе.

– Ходил на невольничий рынок? – неожиданно спросил Иван Васильевич.

– Ходил, государь, дабы встретиться с людьми татарских вельмож, а опосля и с ними.

– Что там?

– Горе, государь. Оно душит, сковывает тело, рождает ярость, а в бессилии угнетает дюже. Дьявольское место.

– Слышал, там ты себе жену купил?

– Я выкупил женщину с ребенком, не ведая, что опосля полюбится она мне.

– То хорошо. Будьте счастливы.

– Благодарствую.

– Что мурза Азат?

– От него и получил вести.

– Что принято малым и большим диванами в Бахчисарае?

Бордак доложил.

– Значится, весною ждать «дорогих гостей»? – нахмурился царь и несколько раз с силой ударил посохом по камню.

– И частью уже в этом году.

Михайло рассказал о замысле крымского хана и осенью беспокоить русские земли. Подробно доложил, кто из татарских вельмож поведет орды из Крыма, когда поведет, с какой целью. Впрочем, цель была ясна и без объяснений. Любые набеги ордынцев имели одну цель – разорение городов и сел, захват людей в полон. Сейчас идет разведка.

Выслушав посланца и новоявленного боярина, царь проговорил:

– Значит, нынешним месяцем татары пойдут на Новгород-Северский, Рыльск и по рекам Северский Донец, Оскол к Дону?

– Да, государь.

– Поведет рать Галибей, с ним пять мурз, среди которых и твой знакомец, а также осведомитель мурза Азат?

– Да!

– А большой поход назначен на весну, и Девлет-Гирей желает опустошить земли у Козельска?

– Скорее всего и у других городов-крепостей. Попытается взять их.

– О походе на Москву речи не велось?

– Нет!

– Ты вот что, Михайло, ныне же составь подробный отчет о пребывании в Крыму. Все, что узнал, о всех, с кем имел дело, опиши, не упуская мелочей.