Онлайн книга «Иван Грозный. Сожженная Москва»
|
– Уведи отсель. – Куда? – Я скажу. И передай мужику, что позади пристроился, дабы сани быстро сюда подогнал. А стражу, коль объявится, отгони, уразумел? – Уразумел. – Чего делать-то, боярин? – прошептал ему в ухо мужик. – Беги, найми сани, я заплачу. – У тебя и деньги водятся? – вступил в разговор отдышавшийся Фома. – Есть немного. Отпусти парнишку, дам рубль. – Ага! Дать-то дашь, а потом за саблю, и хана мне? – Пошто тогда про деньги молвишь? – Ты мне три рубля отмерь и мошной брось, тогда убивать твоего ублюдка не буду. Отпущу, не нанеся вреда, как окажусь в нужном месте. – Так чего делать-то? – опять спросил мужик. Неожиданно из-за угла на коне вылетел всадник, и лиходей опомниться не успел, как его голова слетела с плеч. Петруха, почуяв, что хватка разбойника ослабла, рванулся к Бордаку. Тот прижал сына к себе. – Ну что, Михайло? Вовремя я? – Василий?! Благодарствую! Но откуда ты? – Приехал к тебе на подворье отведать пирогов, что печет Марфа, а Герасим поведал, что ты с Аленой и Петькой на ряды подались. Я следом. И как только догадался в эту улицу повернуть? Чутье, наверное, подсказало. Тут к ним подъехал разъезд городской стражи. Старший указал на обезглавленный труп: – Этот вор? – Этот, – ответил Бордак. – Пошто башку срубили, а не взяли? Вас двое, оба с саблями, и не взяли? Княжич подошел к старшему, представился, и опричник мгновенно вытянулся в струнку. – Срубил башку разбойнику я. А почему? Потому что он схватил вон того мальца, – Парфенов указал на Петьку, – сына боярина Бордака, ближнего к государю человека. – Ну, так, значит, так. Туда ему и дорога, – и старший разъезда пнул ногой труп. Потом подозвал к себе мужика: – А ты кто? – Холоп князя Бодина, на торговых рядах был, когда лиходей, что валяется без башки, подрезал торговца мехами и с сумой рванул в проулок. А тут разбойник еще и парнишку захватил. Его, лиходея, Фомой кличут, с ним был подельник на санях, приметный мужик, шрам у него на левой щеке, все торопил Фому. А боярин, спасая сына… – Куда делся подельник? – прервал мужика старший. – Так рванул отсель, когда завидел, что застрял товарищ его. – Куда рванул? – В сторону Рязанской дороги. – Чего ж молчал? – Ты спросил – я ответил. Старший разъезда отдал команду, и всадники галопом пошли в сторону Варварки. А Бордак с Петрушей подошли к Алене, и паренек кинулся к ней. Алена обняла сына, стала ощупывать его, спрашивала о чем-то. – Добре, что так все обернулось. А могло и по-иному, – заметил княжич, ведя коня под уздцы. – Я все одно освободил бы сына. Хотя… Но что теперь об этом, ты за меня то сделал, за что спасибо тебе великое, Василь! – Да ладно, Михайло, чай, не чужие. Ты женой займись, вон, кровь до сих пор сочится. А я людей разведу. В это время в проулке собралась приличная толпа, прибежал и торговец, несмотря на рану, схватил суму, вытряхнул, стал тут же считать меха под неодобрительный гул людей. Парфенов велел всем расходиться и подозвал к себе мужика, что помогал ему. – Как звать тебя? – Вакула Бредин, холоп князя Бодина. – Далече подворье князя? – Не-е, тут рядом. – Из лекарей или знахарей кого ведаешь? – Ведаю, как не ведать, хвораем, к ним и идем. Тут поблизости живет дед Бажен, знатный лекарь. – Беги к нему, передай, у женщины, что на сносях, лик разбит разбойником, треба поглядеть. А мы следом за тобой. Вскоре подошли к добротной избе за низкой городьбой. Лекарь оказался на месте, увел Алену в дом. Она недолго там пробыла, вышла вместе с лекарем. Лицо наполовину закрыто белой тряпицей. – Не гляди на тряпицу, под ней листья, останавливающие кровь и заживляющие рану. Чрез три дня снимай, и заметно ничего не будет, – напутствовал Алену лекарь. – Она упала, с плодом в утробе могло что-то случиться? – встревоженно спросил Михайло. – Не-е, – отрицательно покачал головой старик. – Летом, да на камни, еще могло быть худо, а ныне, в шубе, да на снег – ничто. Но к повивальной бабке загляните, она в делах бабьих соображает лучше. – Сколько я тебе должен? – Копейку дашь, довольно. – Бери алтын. – Благодарствую за щедрость! – Это тебе благодарность. Запомни, я – боярин Бордак, на Варварке проживаю, будет нужда, приходи, помогу. Ты помог, и я должен тако же. – Ладно, запомнил. Боярин Бордак? – Да, Михайло Лексеич. – Запомнил. Счастья вам! – Тебе здравия крепкого на пользу людям! На том вышли со двора. – Ну что? – спросил ждавший их Парфенов. Его, как и Бордака, смутила большая повязка на лице. А еще она была под платком пуховым. – Рана ерундовая, заживет, а вот по плоду надо к повивальной бабке идти. – Что ж, надо – иди, затягивать время не можно. – А ты куда? – Пройдусь по Москве, да к тебе зайду к обеденной трапезе, примешь? – Пошто глупость спрашиваешь? Конечно, приму. – Ну и добре! А может, мне коня тебе отдать? – Не треба, дойдем пешком, повитуха недалече от нас живет. – Ну, давай! Повитуха осмотрела Алену, покуда Бордак с Петрухой сидели в сенях. Осмотрев, сказала, что с плодом все нормально, беспокоиться не след, но ходить осторожно треба. Ныне пронесло, в другой раз может не пронести. Бордаки вернулись на подворье. Вскоре туда подъехал Парфенов. Потрапезничали. Княжич и боярин сели потом в горнице, здесь тепло от небольшой печи, уютно. – Что-то долго на Москве царя нет, – заговорил княжич. – Он делами управляет из Александровской слободы. – То так, но зима пройдет быстро, а по весне, сам ведаешь, придется встречать непрошеных гостей. – Встретим. Государь о нашествии ведает, готовится. Он знает, что делать. – Это так, – кивнул Парфенов, – но почему-то тревожно, Михайло. Тебе нет? – Да обычно. – Проведать бы, куда нас примет государь, и вместе или порознь. – Как то проведаешь? То только он и ведает. |