Онлайн книга «Иван Грозный. Сожженная Москва»
|
– Сложное поручение даешь, государь, – погладил бороду Воротынский. – Единые правила на бумаге выписать не трудно. Но на бумаге. На местах то займет много времени, покуда установится нужный и должный порядок, согласованное взаимодействие. – Согласен, что сложное, посему и решил доверить сие дело тебе, опытному воеводе. – Уразумел, государь. Сделаю все, что в моих силах. – И в деле том моя поддержка всемерная. Что потребуется, сообщай, получишь. Что решишь, так и будет. А порядок? Его наведем. Успеть бы до весны. Но хоть и не успеем все перекрыть, то главные направления закроем. Должны закрыть. – Я все уразумел. Царь распорядился: – Главе Посольского приказа до отдельного распоряжения быть на слободе, а тебе, Михайло Иванович, после отдыха путь в обрат на Москву. – Да, государь. – Ступайте! Да поможет тебе Бог, Михайло Иванович! Вельможи удалились, в палату зашел Скуратов: – Что далее, государь? – А ты не ведаешь? – Может, отдохнешь перед тем, как принять Бордака с Парфеновым? – Отдыхать не буду, а лекаря позови, что-то спину ломить начало. Как доктор уйдет, позовешь боярина и княжича. Пока иноземный лекарь осматривал царя, посыльные Скуратова вызвали во дворец Бордака и Парфенова. Им пришлось ждать, покуда лекарь не закончит осмотр и оказание помощи. – Слышал, Михайло, понесла твоя жена? – хитро улыбаясь, спросил у Бордака Скуратов. – Понесла, Григорий Лукьянович. – Радуешься? – Как не радоваться, конечно, радуюсь. – Дети – это хорошо. Недовольна, наверное, супруга частыми отлучками мужа? – Кто же тем доволен может быть из баб? Но моя все понимает. И более ее страшит не сама разлука, та хоть и тяжка, но переносима, а то, что могу не вернуться. – Это да. Но все мы под Богом ходим. – Сущая правда. – Привет ей от меня. – Благодарствую! Скуратов перевел взгляд на Парфенова: – Ну, а ты, княжич, когда позовешь государя на свою свадьбу? – Э-э, Григорий Лукьянович, то видать не скоро. – Пошто так? – Да все не встречу никак той, которую любил бы всю жизнь. А другой мне не треба. – А давай я тебе найду невесту. И красивую, и богатую. – Нет, Григорий Лукьянович, я как-нибудь сам. – Гляди, а то у меня есть на примете девицы достойные, скромные. Женами хорошими будут. – Хороша жена, коли с ней в любви и радости живешь. – Так ты оцени поначалу. – Нет, извиняй, сам. – Ну, сам так сам. – А с чего ты вдруг о моей женитьбе заговорил? – заинтересованно спросил Парфенов. – Ладно, время есть, откроюсь, – усмехнулся Скуратов. – Князя Бургова знаешь? – Владимира Юрьевича? Слышал о таком, но не знаком. – Он все боле в вотчине своей, в деревне проживает. Но и на Москву наведывается, особенно зимой. Так вот дочери его Анфисе уже семнадцатый год пошел, а все в девках. – Пошто о ней ведаешь, Григорий Лукьянович? – По то, что где уж, когда не знаю, но видела она тебя, княжич, и полюбился ты ей. – Вот так прямо сразу и полюбился? – А что? Вон, Иван Васильевич свою до сих пор вспоминаемую первую супругу, Анастасию Романову, с первого взгляда полюбил. А претенденток вельми много было, глаза разбегались, как рассказывали люди знающие. Но царь сразу выделил Анастасию. Венчались и жили они счастливо, покуда вороги проклятые не извели ее, а до того и царевича малого, но ты ту историю ведаешь. – Ведаю. – А Анфисушка красна, и любо то, что скромна и характер имеет смиренный. Я князя хорошо знаю, бываю у него на подворье, когда время выдается. Так что, поглядишь на девицу? – Извиняй, боярин, но тебе какое дело до моей женитьбы? – Никакого, Василь Игнатьевич, просто пара бы из вас вышла хорошая. Но не желаешь так не желаешь. Дело действительно только твое и личное. – А что? Поглядеть можно, пошто нет? То ни к чему не обязывает, – неожиданно проговорил княжич. – Вот, верное решение. Отец-то, князь Игнат Иванович, супротив твоего решения не будет? Его слово веское. – Он, как и ты, не единожды уже молвил, что жениться мне пора. Супротив моего выбора не будет, благословит, коли дойдет до этого, в чем у меня сомнения большие. – Насильно тебя никто под венец не поведет. – И когда увидеть ту красавицу Анфису можно будет? – А как на Москву приеду, так и организую все. Организовав, сообщу. – Добро, Григорий Лукьянович, договорились. Из царской палаты вышел доктор, и Скуратов тут же поспешил к нему: – Ну что, Элизеус? – С гос… сударем порядок. Но треба больше отдыхать ему, слишком много трудится. – Ты ему о том сказал? – Сказал. – И что? – Ты своего государя не знаешь? – рассмеялся Элизеус. – Куда-то послал, а вот куда, так и не понял. – Далеко, не думай о том. – Иван Васильевич сказал, чтобы ты с боярином и княжичем заходили. – Угу! Идем. – А все же куда он меня послал? – То у него и допытывать надо было. – Он молвил. Не запомнил. – Ну и ладно. Ступай, но будь под рукой. – Я у себя в палатах. Скуратов, Бордак и Парфенов зашли в залу царя. Иван Грозный, как и прежде, ничем не выдавая немочь, сидел на троне. Так же поднялся, как и в приход Воротынского и Щелкалова: – Приветствую, Михайло Алексеевич, и тебя, Василий Игнатьевич! – Долгих лет тебе, государь! – поклонились вельможи. Царь присел, указал на лавку. Сели и боярин с княжичем. – Позвал я вас для того, чтобы выслушать, как выполнили последнее задание у Мурома, – отставив посох, начал Грозный. – Мне представили отчет, но бумага есть бумага, желаю воочию услышать. Бордак поведал о выходе в селение Варное, где были замечены татары. Рассказывал подробно, ведая, что царю важны любые мелочи. Тот, выслушав, проговорил: – Плохо, что изменника нашего, что на струге приплывал к селу, не поймали, но вы не знали о том, а посему простительно. Что означает сия встреча, о том можно только догадываться. Однако то, что крымчаки малыми отрядами зашли так далеко в наши земли, еще хуже. Как они обошли сторожей? Пошто не прятались, а выставляли себя напоказ? Непонятно. У вас мысли на это есть? |