Книга Иван Грозный. Сожженная Москва, страница 83 – Александр Тамоников

– Но мы, боярин, непосредственного отношения к границе не имеем! – воскликнул Парфенов.

– Это так, – согласился воевода, – но у вас большой опыт стычек с татарами на засечных линиях, на юге. Боярину Бордаку, пробывшему в Крыму немало времени, лучше многих посольских известно, как обустроена рать крымского хана, тактика ее действий ордой и малыми отрядами. Если быть кратким, я прошу вас поделиться своим мнением по вопросу, как нам в условиях острой нехватки времени и людей, чего уж там таить, станиц и сторожей прикрыть границу к весне следующего года. Все прикрыть, и в том прав Иван Васильевич, у нас не получится, но и требование царя закрыть основные направления подхода татар к русским землям обоснованно и справедливо.

– То сделаем, боярин, – кивнул Михайло. – Что еще?

– В дальнейшем потребуется ваша помощь в составлении предварительной и окончательной росписи совместно с дьяком Андреем Колбуковым, ведающим всем Разрядом. Как только будет принято решение, вы займетесь теми делами, что поручит государь.

– Ясно, Михайло Иванович. Когда треба представить документ?

– К началу января. То устроит?

Бордак посмотрел на Парфенова, княжич кивнул, и он ответил:

– Добре, будет наше мнение по данному вопросу.

– Вот и хорошо. Буду ждать. Только прошу изложить все подробно.

– Конечно, боярин.

– Отведаете медовухи?

– Благодарствуем, – сменив тон, ответил Бордак, – но дела по хозяйству ждут.

Парфенов удивленно взглянул на товарища – что еще у него за дела по хозяйству?

Бордак встал, поднялся и Парфенов. Воротынский проводил вельмож до крыльца.

Выехав с подворья, княжич спросил:

– А что у тебя за дела, Михайло?

– Медовуху и кое-что еще покрепче мы можем выпить у тебя или у меня. Боярин Воротынский – достойный человек, но славится тем, что любит поговорить, вспомнить баталии прошлые, а то время. Согласись остаться, до темноты не уедешь.

– Понял, тогда ко мне?

– Но ненадолго.

– Как получится.

Друзья заехали на подворье Парфенова.

Варвара принесла кувшин медовухи, пироги, чаши.

Выпили, закусили.

– Пошел прочь, не видишь, кто явился?! – раздался вдруг окрик в коридоре.

– Извиняйте, боярин, – ответил новый ключник, – но без докладу не можно.

– А вот отправлю тебя в пыточную избу, сразу о докладах забудешь!

– Это еще что за наглец? – взглянул на княжича Михайло.

– Голос знакомый, сейчас увидим и научим, как вести себя в гостях.

Дверь распахнулась, и в горницу ввалился не кто иной, как Малюта Скуратов.

– О! Кроме княжича вижу и боярина! Винцом балуемся?

– Григорий Лукьянович, откуда?

– Вестимо откуда, из Александровской слободы, отправил царь на Москву, но дела и до завтра подождать могут.

– А ныне что?

Малюта не ответил, молча сел за стол.

– Варвара! – крикнул Парфенов и, когда служанка появилась, наказал: – Еще чашу! – Он взглянул на Скуратова: – Не откажешься, Григорий Лукьянович?

– Отчего с хорошими людьми не выпить? Давай!

Варвара мигом принесла чашу.

Скуратов выпил, кивнул довольно:

– Доброе вино!

– Сказывал ты, что царь на Москву по делу послал? А ты что, отдохнуть собрался?

– А у тебя, Василь Игнатьевич, память короткая. О чем на слободе гутарили?

– О многом.

– И о дочери князя Бургова, Анфисе. Обещался познакомить?

– Да, но я еще…

– Брось, Василь. Никто же не неволит тебя. А пошто не посмотреть на девицу, коль и время для того есть?

– Так, значит, мы поедем к князю Бургову?

– К нему. Он уж ведает о гостях, прием готовит. Вот и Михайло Бордака захватим, совета его потом послушаешь.

Слишком велика была власть Скуратова при царе, чтобы отказать, оттого Парфенов махнул рукой:

– А ладно, чего не посмотреть? Поедешь с нами, Михайло?

– Поеду, коль надо, – кивнул Бордак.

– Надо.

– Тогда какие могут быть вопросы?

– По чаше выпьем, и к князю, не след заставлять уважаемого человека и дочь-красавицу ждать, – сказал Скуратов.

Выпили, оделись, поехали, тем боле что ехать было нет ничего.

Скуратова с гостями на подворье Бургова действительно уже ждали. Холопы открыли ворота, как только подъехали всадники, приняли коней. У входа стоял сам Владимир Юрьевич Бургов.

– Приветствую тебя, князь! – улыбнулся Скуратов. – А вот и я с гостями, знакомься, Михайло Бордак, боярин, и княжич Василь Парфенов.

– Приветствую, гости дорогие! – ответил князь. – Наслышан о вас, о ваших подвигах ратных.

– И от кого ж ты наслышан о подвигах гостей?

– Эх, Григорий Лукьянович, Москва хоть и большая, да та же деревня. Что один узнает, разнесется по улице, а проникнет на торговые ряды, то оттуда уже по всему городу. Но проходите, морозно ныне.

Хозяин и гости зашли, поднялись на верхний этаж, в горницу. По пути им встретилась необычайной красоты девица, что «стрельнула» глазами по княжичу и тут же, закутавшись в платок, убежала в комнату.

– Дочь моя, Анфисушка, – с гордостью проговорил Бургов.

Устроившись в горнице и отведав медовухи, Скуратов спросил:

– Извиняй, князь, сколько же годков твоей дочери?

– А то ты не ведаешь?

– Откуда ж? Ведаю, что есть у тебя дочь, что супружница твоя померла при родах, ребенка спасли, а ребенок тот и есть Анфиса. Известно, что более ты не женился, воспитывал дочь один. То известно многим.

– Не ведаешь? Скажу, семнадцатый годок пошел.

– Уже семнадцатый? А чего все в девках?

– А вот то, Григорий Лукьянович, извиняй, не твое дело.

– Ну, зачем ты так, Владимир Юрьевич, я же просто спросил. Обычно родители подбирают пару своим деткам повзрослевшим. Или боишься остаться один? Но то несправедливо, у девицы своя жизнь должна быть. Семья, детки, муж достойный.

– Отвечу, коли настаиваешь, все же гость непростой, – вздохнул князь. – Остаться один не боюсь, отбоялся свое, и достойных женихов много, да только кого ни подберу, Анфиса не принимает.

– Она же не должна видеть жениха до венчания.

– Я неволить единственное дитя не собираюсь. А посему, да простит меня Господь, женихов показываю.

– Ну, может, и правильно. А то сосватают девицу, придет время венчания, а жених-то уродец. Вот весело невесте будет. Такого и врагу не пожелаешь.