Онлайн книга «Иван Грозный. Сожженная Москва»
|
– Вот оно, значит, как, нашлась. – И крикнул за спину: – Приставов ко мне, и губного старосту предупредить, чтобы шел сюда! Появились приставы. Те же ратники, но состоящие на иной службе, нежели воины городской рати. – Звал, Иван Юрьевич? – поклонился князю старший из них. – Звал. Глянь в телегу. Старший пристав взглянул, вскрикнул: – Ух ты, твою же ногу об городьбу! Так это же Клавка Корчага, пропавшая осенью! – Что делать, ведаешь? – Само собой! – Давай ко мне Демида с его девой Лидкой. И быстро! – Слушаюсь! – Кто эта Клавдия? – спросил у Голицына Михайло. – Жена одного ремесленника, что проживает в остроге. Осенью ремесленник Корчага заявил, что жена его сбежала с торговцем из Калуги. Она была на сносях, и Корчага сильно убивался от ее поступка, просил возвернуть. Но то и моя обязанность, послал человека в Калугу. Там Клавдии не оказалось. Как и торговца, что назвал Корчага. Тот вообще неизвестен в городе. А разве подобное может быть? Это холопов всех не знать могут, а не торговых людей. Поручили заняться сим делом старосте губному. Усилили поиски, без толку. А она, оказывается, с осени в лесу мертвая. Но ничего, скоро узнаем правду. – Узнаем ли? Коли кто видел бы, как уезжала баба, – выказал сомнение Парфенов. – Тогда нечто другое один из ратников городской стражи видел, кое-что подозрительное есть. Осенью Клавдия пропала, а до того Корчага привел на подворье молодую девку, Лидку. Ей восемнадцать годов, сирота, была в услужении московского боярина, который потом, дав вольную, выгнал ее, застав с молодым холопом в амбаре. Она и явилась сюда. Всю историю рассказывать смысла нет, скажу, что по городу пошел слух, будто она девка гулящая, сама же дюже хороша собой. Вот Корчага и прибрал ее. Потом уже другие слухи поползли, вроде как ремесленник спит с нею. Жене-то под тридцать лет было. Долго родить не могла, а тут понесла. И вдруг молодая девка объявилась. Сказывали, скандалы в семье начались. А потом Клавдия исчезла. Вот, – он кивнул на телегу, – нашлась, удавленная и тайно захороненная. – И что? – спросил Бордак. – Улик против ремесленника, как понимаю, нет? – Покуда нет. Поглядим, как поведет себя Корчага, а потом строго возьмемся за девку его. Той молчать выгоды нет. Все поведает, коли поймет, что за убийство плаха ей с пытками грозит. – Пошто не чинил такое следствие ранее? – Повода не было. Ведь Корчагу жена могла и обмануть, и он мог не знать, что мужик, с кем она бежала, торговец с Калуги, а не с другого города. В общем, была баба и пропала, чего терзать Корчагу? А сейчас – другое дело. – А что ты молвил о ратнике городской стражи? – Есть такой, что видел, как осенью, где-то в сентябре, рано поутру ремесленник на повозке из города выезжал. И направился как бы в сторону Москвы. Следствие этому значения не придало, мало ли куда ремесленник поехал? Товар свой сбывать, он обувку разную шил… Речь князя прервали приставы, что доставили в повозке ремесленника. Тот вылез, бледный, нервный, заметно было, что не по себе мужику. Его подвели к вельможам. Он тут же поклонился и, сорвав с головы шапку, завопил: – За что меня приставы схватили, князь? – Сам не догадываешься? – Да откель? Живу тихо-мирно, никого не трогаю, делом занимаюсь, в казну налог плачу справно… – Подойди, глянь! – кивнул на телегу Голицын. Корчага подошел, взглянул и тут же отшатнулся: – Господи, помилуй, это же моя Клавка! Что же за душегуб удавил ее? И где нашли? – Не много ли вопросов, Демид? Тебе не спрашивать треба, а ответствовать. – За что, князь? – За то, что жену свою на сносях убил да спрятал в лесу. Ремесленник попятился, его окружили приставы: – Да что ты такое молвишь, князь? Да разве я стал бы трогать бабу свою? Даже коли и поймал бы с тем торговцем – бить бы не стал, потому как в утробе дитя. Потом наказал бы строго. Но чтобы убивать? – А люди молвят, бил ты жену. – Так баба же своя. Кто не делает того? Баб крепко держать надо. – Чего ж не удержал? – Сильно, видать, полюбился ей торговец, – вздохнул Корчага. – Слушай меня, Демид, – подошел к нему князь, – не хочешь на дыбу, говори тут и сейчас, как убил жену и за что. Не скажешь сейчас, пойдешь к пыточных дел мастерам. А следствие тем временем возьмется за молодую девку, которая проживает с тобой. Мыслю, если ты пытки выдержишь и не признаешься, то ей это ни к чему. Все поведает. Корчага опустил голову и вдруг, ударив ближнего пристава, вырвался на волю, ринулся от Кремля. Далеко сбежать не смог, да и куда бежать? Стража все одно поймает. Но поймала не стража. Возчик дружины, оказавшийся по пути, одним ударом сбил ремесленника на землю, оседлал, связал бечевой. Тот забился, завыл, как волк: – У, собаки, будьте вы прокляты все! – В темницу его! – повелел князь и подозвал к себе губного старосту: – Владимир Сергеевич, выбей из него показания и передай суду. Казнить прилюдно будем. Но ты ведаешь, что в таких случаях делать. – Ведаю, князь, теперь, когда вина ремесленника налицо, мы из него всю подноготную дела того разбойного вытащим. Что делать с телом Клавки-то? Положить покуда в погреб холодный али захоронить? – Как разберетесь с Корчагой и девкой, захороните на кладбище, как положено, до того пусть в подвале будет. Ей все равно. Душа и так уже измаялась неприкаянная. – Это так! – кивнул староста и отдал команду приставам: – В темницу ремесленника и на дыбу! Пусть в избе пыточной признания получат. За девкой послали? – Послали. Ее куда? – Ко мне! А тело в погреб пыточной избы. Голицын отвел Бордака и Парфенова в сторону: – Благодарствую, что помогли правду о пропаже бабы узнать. – То случайно вышло, – пожал плечами Михайло. – Как бы ни вышло, но правду теперь ведаем. – Это так! – Надеюсь, голод у вас не пропал? – Э-э, Иван Юрьевич, – усмехнулся Парфенов, – мы и не такое видели, да и сами бивали ворога. Если бы по каждому делу желание трапезничать пропадало, то давно в могиле были бы. – Ну, тогда наперво в баньку? – Да, попариться треба. – Добре, вас отведут. Пока будете париться, в горнице стол накроют. Винца хлебного выпьем за встречу? – Отчего нет? – улыбнулся Бордак. – С усталости можно и выпить. Князь позвал слугу, что возвернулся, выполнив прежний наказ князя: |