Онлайн книга «Сестры»
|
В воздухе повисла угроза. Ланг, прищурившись, загасил в пепельнице сигарету. – Послушайте, инспектор… – Я не закончил. Как бы вам это сказать, господин Ланг… Если б я не знал, кому были адресованы эти письма, то решил бы, что адресат – взрослая женщина, а не ребенок. – Амбра и Алиса вовсе не были детьми. – Но и взрослыми тоже не были… Вы всегда пишете подобные письма вашим пятнадцатилетним поклонницам? В глазах Ланга сверкнул гнев. – На что вы, в конце концов, намекаете? – Вы встречались с Амброй и Алисой лично? – Конечно, и не раз. – При каких обстоятельствах? – Когда подписывал им книги. – Это всё? – Нет… Ковальский поднял бровь, приглашая собеседника продолжить. – Мы встречались и в других местах. – С какой целью? – Ну, просто так, поболтать, чего-нибудь выпить… обменяться мнениями, взглядами… – Взглядами? – Ну да. – И где проходили встречи? – В кафе, ресторанах, книжных магазинах… один раз даже в лесу… – В лесу? Сервасу показалось, что в голосе Ланга послышалось сомнение. – Это была их идея… Думаю, им хотелось бросить себе вызов. В юности случается бросать себе вызов. Это игра. Им захотелось увидеться со мной в лесу… ночью… Ковальский растерянно на него взглянул. – И вы согласились? На губах писателя снова появилась высокомерная улыбка. – Я нашел эту мысль возбуждающей. – Возбуждающей? – Оригинальной, если вам так больше нравится. Странной, волнующей… Но не составьте себе ложного представления… – Вы считаете волнующей встречу с двумя девочками-подростками в лесу, да еще ночью? Ланг вздохнул. – Я знал, что вы так скажете… Вы всё стараетесь очернить. А сами ничего не понимаете. – Вот как? Ну так объясните мне. – Это были очень умные девочки, гораздо взрослее большинства своих сверстниц. Пылкие, искренние, трогательные. Блестящие в анализе и некоторых рассуждениях. Они восхищались моими книгами, и у них это выходило за рамки простого восхищения. В таком возрасте влияние романа, фильма или песни гораздо могущественнее, чем в более старшем. Вспомните ваши первые волнующие встречи с кинематографом, ваши первые книги. Это похоже… на некий культ, на поклонение и моему миру, и моим романам. Они действительно поклонялись моим книгам… – А следовательно, и их автору… – Да. – И это вам льстило. – Нет, но я находил это весьма трогательным. И, если хотите знать, значительным и важным. – А что было для вас значительно и важно? – Вся их энергия, энтузиазм и… вера. – Но ведь это были всего-навсего дети, девчонки. Похоже, после этого замечания Ланг занервничал. – Я же вам уже сказал: они были намного больше, чем просто девчонки. Есть и такие взрослые, которым никогда не достичь их уровня понимания. Ковальский покачал головой. – И ваши встречи никогда не проходили здесь, в этом доме? – Никогда. – Расскажите мне о них… Какое впечатление они на вас произвели? Какие еще черты характера выделялись у них среди прочих? Романист немного успокоился и задумался. – Я уже говорил: они были очень умны, пылки и обладали богатой интуицией. И было в них что-то неуловимое и загадочное… Мне никогда не удавалось раскрыть их до конца, добраться до сути… Что же о чертах характера, то они обладали качествами, свойственными подросткам: у них был вкус к риску, неприятие чужих идей, в особенности родительских – родителей они ненавидели и упрекали за узость жизненных взглядов, за невысокое происхождение, – жажда провокации и потребность испытать силу собственной обольстительности. – Вас они тоже испытывали на этот счет? – Конечно. – Продолжайте… – Не знаю, будет ли вам это полезно, – утихомирил его Ланг, – но вот уже несколько лет, как мы потеряли контакт. Я не знаю, в каком направлении и как они развивались в эти годы, остались ли такими же склонными к риску или встали в один ряд с другими. В этом возрасте все может резко меняться год от года. – Вы уверены, что с ними не было никаких контактов? – Я же вам только что сказал. Ковальский поскреб себе бороду. – Неважно, руководствовался ли вашей книгой тот, кто это сделал, господин Ланг. Но, так или иначе, вы не ушли из жизни девушек… – Как это? – Хотите этого или нет, однако влипли вы по уши. Если сыщик рассчитывал произвести эффект и поразить Ланга, то он явно просчитался. На губах писателя снова появилась высокомерная гримаса, то ли улыбка, то ли оскал. – Желаете меня напугать? Так должен сообщить вам, что для этого нужно еще много чего… А что у вас есть? Пачка писем и книга? Это вовсе не делает из меня убийцу. Несколько секунд Ковальский молча, в упор смотрел на Ланга. – Но и не говорит о вашей невиновности. Где вы были в ночь с четверга на пятницу, господин Ланг? – Ах, вот уже до чего дошло? – Обыкновенный рутинный вопрос. Его мы задаем всем, кто так или иначе имеет отношение к этому делу, даже отдаленное… – Я был здесь. – Кто-нибудь может это подтвердить? – Нет, я был один. – Ланг поднялся. – Вы закончили? Или ко мне есть еще вопросы? Меня ждут на партию в гольф, и я уже опаздываю. – Ну, вам не так далеко идти… Тут совсем близко, – заметил Ковальский. Сервас тоже поднялся. И увидел, как оба собеседника смерили друг друга взглядом, прощаясь за руку. – Удачи, инспектор, – сказал писатель таким тоном, каким пожелал бы хорошего матча какому-нибудь регбисту на стадионе в Тулузе. Они направились к выходу. По дороге Сервас покосился на змеиные фото, висящие на стенах, и вздрогнул. Около четырех часов дня, пообедав в центре, они вернулись к себе в отдел. Мартен совсем забыл о переезде. Вереницы людей в халатах тащили кто коробки, кто столы и стулья, увязанные в пластик, как пузыри, кто лампы и пишущие машинки. Рабочие поглядывали на них с раздражением: им наверняка пообещали, что помещения будут свободны с вечера пятницы до утра понедельника. Да вот только кто же мог предвидеть, что два трупа испортят всю обедню… Остальные участники группы уже ждали их в своих кабинетах, и Ковальский велел всем собраться, чтобы подвести итоги. Они открыли опустевший, без мебели, зал заседаний и разбрелись в поисках стульев, которые еще не успели утащить рабочие. |