Книга Лилия для Шмеля, страница 55 – Алиса Ганова

— Не переживайте. Я Мальуэр, просто все бумаги остались у моей матери.

— Тогда нет проблем, — с облегчением выдохнул он. — За энную сумму они вернут их вам.

— Боюсь, они решат забрать у меня все, — жалобно призналась и посмотрела на Освальда самыми жалобными глазами, какие только смогла состроить. Я все еще надеялась, что в герцоге есть щедрость и мужской характер. К счастью, не ошиблась.

— Не волнуйтесь, Корфина, — победно вскинул голову он. — Веспверкам не отказывают. Если это все — идемте в кабинет, внесем демоновы поправки и поедем уже. Вейре вас заждался.

* * *

Мы собрались и ждали только приезда Ильноры.

Чтобы найти себе занятие, Освальд принялся проверять, хорошо ли уложены вещи и закреплены. И когда, наконец, графиня приехала — все выдохнули с облегчением.

Она примчалась с опозданием, одетая в домашнее платье, с баночкой успокоительной соли в руках и расстроенная.

— Корфина! — первым делом метнулась ко мне. — Ты жива и невредима! — Обняла и всхлипнула. — А ведь я так боялась! — И тут же накинулась на Освальда.

— К чему такая спешка?! Нельзя же так суматошно уезжать?!

Но Веспверк упрямо отрезал:

— Ненавижу этот дом, Нильд и всех, кто меня окружает. Но уезжаю из-за срочных дел — задание, тетушка.

— И что, нельзя отложить хотя бы до обеда? — жалобно спросила Ильнора.

— Увы, — Освальд подергал ремни и недовольный образовавшимся зазором, сердито посмотрел на слугу. — У вас есть пять минут.

Поэтому наше прощание прошло впопыхах, скомкано, однако душевно.

Ильнора под конец и вовсе разрыдалась, на что Освальд напомнил:

— Мы не навсегда уезжаем!

Жуж, чувствуя мою грусть и хозяйки, тоже насторожился и притих. Чувствует хитрый пройдоха, что настал конец его сладким денькам.

— Корфина, если этот несносный тип передумает, возвращайся. Нам есть чем заняться: будем сочинять новые истории! — попыталась приободрить меня Ильнора, увидев и на моих глазах слезы.

— Баронессе и так есть для кого сочинять их, — парировал Освальд и, прищурившись, оглядел меня и тетку, державшихся за руки. Повертел головой и забрался в карету.

Еще раз обнявшись на прощание, я тоже села и, отъезжая, отчаянно махала рукой графине, пока ее фигурка не пропала из виду. Ощущение, что от бабули уезжаю. Я промокнула глаза платком.

Веспверк деликатно молчал и делал вид, что смотрит в окно, давая мне время прийти в себя.

— Мы едем за Вейре? — спросила, когда успокоилась немного. — Где вы его спрятали?

— В глуши.

Я вздохнула, кивнула и отвернулась к окну.

— Что, глушью вас не испугать? — добродушно поддел Освальд, желая отвлечь меня от грустных мыслей. — Это хорошо. Нам придется объехать окраины Корвиста.

Окинула его взглядом, мол, не напугаешь и выведешь из себя, как ни придирайся, и отвернулась. Не хотела, чтобы он видел меня с красным носом и опухшими глазами.

Однако вопреки ожиданиям мы проехали всего несколько улиц и остановились у большого, желтого дома, принадлежавшего скорее состоятельному горожанину, чем аристократу.

Пока я гадала, что мы тут забыли, на пороге особняка появились две фигуры, увидев которые, я растерялась.

— Это еще не глушь, но выдели бы в свое лицо! — пошутил Освальд и поспешил к супругам Кратье.

Худощавая темноволосая женщина, чье имя я не запомнила на празднике, улыбнулась герцогу, а потом и мне.

— Рады вас видеть, герцог, баронесса! Вейре заждался вас, — приветливо сообщила она, и я подумала: чего доктору не живется спокойно? Милая же у него жена.

— Как он? — стоило заговорить о сыне, Освальд вмиг стал серьезным.

— Хорошо. Не волнуйтесь.

Он быстро поднимался в дом в сопровождении хозяина, я же с хозяйкой приотстала, но Вейре, увидев нас в холле, закричал:

— Папа! Баронесса! — его радостный крик разнесся эхом по всему дому.

Радуясь нам, ребенок вертел головой, не зная, к кому броситься первым.

Герцог, надо отдать ему должное, не стал проявлять ревность. Напротив, сделав серьезное лицо, показал сыну, что он мужчина, поэтому лучше поспешить ко мне. И я раскинула руки.

Обнимая подбежавшего Вейре, шепнула, что герцог по нему тоже очень соскучился. И тогда Вейре, держа меня одной рукой, второй потянулся к отцу и крепко сжал его руку. А уж когда поднял голову и заглянул отцу в глаза, тот расчувствовался, потрепал его по макушке, как прежде делала я. Это не ускользнуло от меня, а от Веспверка не ускользнула, что я это заметила. Мы покосились друг на друга, однако сделали вид, будто ничего не было.

Вейре от радости болтал не умолкая, взахлеб рассказывая, как он волновался, что я сломала ногу…

В тихий дом Кратье примчались три урагана, и бедные хозяева дома. Судя по лицу доктора, Вейре измучил его вопросами о моем здоровье, как и его спокойную, даже флегматичную супругу.

Чтобы успокоить ребенка, усадила его на колени и принялась расспрашивать, как он чувствует себя в гостях, а то разговоры все обо мне да обо мне.

— Чем ты тут занимался?

— Читал!

— Понравилась моя история?

— Хорошая! Замечательная! — только не умеет Вейре хитрить: ужасно смущается и отводит глазки.

— Неужели не понравилась? — я, конечно, не ожидала такого, но взяла себя в руки. — Вейре, если так — ничего страшного, мы придумаем с тобой новую, такую, чтобы уж наверняка пришлась тебе по душе.

— Нет-нет-нет! — отчаянно завертел он головой. — Очень понравилась!

Мне было бы проще, если бы мы с Вейре находились одни. Но рядом Кратье, косо поглядывающий, его супруга оценивающая меня с особым женским интересом. Про герцога я вообще молчу.

— Вейре, я же еще руки с дороги не помыла. Можно, отлучусь?

— Конечно! Я провожу вас, баронесса, — хозяйка дома любезно вызвалась проводить меня до ванной комнаты.

Особняк Кратье трехэтажный, но небольшой, выдержан в незнакомом мне строгом стиле. Ступая по светлым ковровым дорожкам, я невольно подумала: бедные слуги — один выбеленный паркет занимает уйму сил и времени, не говоря о кипенно-белой парадной лестнице…

Разглядывая песочного цвета обои с золотистым тиснением и раковину в виде раковины, я больше проникалась характером хозяйки. У такой не забалуешь. Сразу видно: она из хорошей, уважаемой семьи и хозяйка в доме. Потому что, насколько знаю Кратье, он человек простой, совершенно лишенный педантичности, и ему по духу, все же, ближе берлога.

Когда закончила мыть руки — поспешила в гостиную, где меня ждала Норрет. Но идя по коридору, я невольно замедлила шаг у одной из дверей.