Онлайн книга «Русский с «Титаника»»
|
Стряпчий, тем временем поднявшись и смахнув с фланели брюк несуществующие пылинки, повернулся к маячившему у дверей стюарду. – Мистер… – Макартур, сэр! – откликнулся тот. – Да, разумеется! Будьте добры, это ведь вы нашли труп? – Не совсем так, сэр! Дело в том, что господин Нольде еще утром попросил обязательно его разбудить в определенное время. Он очень настаивал и даже дал заранее полкроны на чай. Когда пришел условленный час, я позвонил в каюту, но никто не отозвался. Я предположил, что с господином Нольде могла случиться какая-то неприятность, и обратился к мистеру Лайтоллеру, после чего мы открыли каюту и сразу доложили капитану о… случившемся. – Кстати, вы ничего здесь не трогали? – осведомился Юрий у стюарда. – В смысле – тело? – Никак нет, сэр, – коротко отрапортовал англичанин. – Я знаю правила на такой случай. Кроме того, я видел, что мистеру Нольде уже ничем не поможешь. – А вы уверены, мистер… – пришла в голову стряпчего некая мысль. – Макартур, сэр! – Мистер Макартур, вы уверены, что он был мертв, когда вы вошли? – Да, сэр! Я достаточно хорошо разбираюсь в покойниках… И отвечая на незаданный вопрос, стюард уточнил: – Бурская кампания, 2-й Королевский ланкастерский полк, сэр. Прошел от начала и до конца! Ростовцев кивнул. Пожалуй, человек с таким послужным списком и в самом деле разбирался в покойниках. – Как вы думаете, давно ли его прикончили? – вмешался Лайтоллер, обращаясь не то к Макартуру, не то к Ростовцеву. – Труп еще не окоченел, стало быть, три или четыре часа тому назад. Хотя… У мертвеца из кармана пижамы свисала часовая цепочка. Вытянув золотой брегет на свет электрических ламп, Юрий увидел, что стекло циферблата треснуло от удара об пол. Стрелки остановились на 05.33. – Вот как? А сейчас у нас сколько? – Три часа сорок одна минута, – сообщил Лайтоллер, сверившись со своим морским хронометром… – Старый, как мир, и тем не менее действенный прием, – прокомментировал Юрий. Кто-то явно хотел запутать следствие. Стоп, подумал он. А зачем вообще эта возня с часами? Ростовцев подошел к иллюминатору, отдернул занавеску. Несколько секунд изучал толстое закаленное стекло в никелированной раме. Тронул фигурные оголовки болтов. Завернуты намертво! Странно, однако! Их даже не пытались отвинтить, а, казалось бы, выкинь труп в море – и воистину концы в воду! Или убийцу кто-то или что-то спугнуло? Впрочем, если убийство не было заранее обдуманным, преступник мог просто растеряться. Вспомнил уголовную хронику или полицейский роман, наскоро обтер рукоять, кокнул часы и сбежал. Раздумчиво подойдя к столику, он некоторое время созерцал расставленные на нем предметы. Фотография фон Нольде в рамке – видимо, уже давняя. На ней лощеный морской офицер выглядел косматым, заросшим, как медведь, бородачом-викингом. В грубом свитере и распахнутой штормовке он стоял у мачты какого-то судна. На заднем плане – низкий берег и черные заснеженные скалы. Должно быть, снимок тех времен, когда старший лейтенант флота бороздил полярные моря. Юрий повертел снимок в руках и вернул на место, еще раз поразившись, как сильно изменился прежний здоровяк-моряк. Открытый несессер, неприятно напомнивший Юрию его собственный, может, даже купленный в том же парижском магазине. «Вечное перо» Паркера. Портмоне – проверив его, Ростовцев обнаружил в нем нетолстую пачку однодолларовых купюр, несколько десятишиллинговых британских банкнот, а в секретном отделении – аккредитив на Нью-Йоркское отделение Русско-азиатского банка и пару «петров» [4]. Значит, это не ограбление, если, конечно, барон не вез что-то более ценное. Хотя грабители и воры вряд ли прошли бы мимо валяющего кошелька… Он поглядел в сторону молча созерцавших его работу Лайтоллера и Макартура. В России его бы давно замучили советами и вылили на голову ворох версий: кто убил, зачем убил и что все это значит. Юрий вспомнил непристойный анекдот про разницу между парижскими и питерским любителями свального греха. А тут воистину настоящий английский характер – человек делает свое дело и нечего лезть с советами, куда не просят. О, а вот это уже интереснее. На столике у фото лежала пара ключей со знакомой латунной биркой. Странно… Если, конечно, стюард не врет, то чем же тогда убийца запер дверь? – А дверь точно была закрыта? – переспросил он зачем-то. – Да, сэр! – Макартур сейчас был живим воплощением главного принципа британской прислуги: «джентльмен в услужении у джентльменов». – А у кого еще есть ключи от пассажирских кают? – справился Юрий. – Второй комплект ключей имеется у пассажирского помощника, мистера Лоу, но он только полчаса назад сменился с ходовой вахты, а до того все время был на мостике, – по-военному четко отрапортовал Лайтоллер. – Имеется еще мастер-ключ у капитана и старшего офицера. Еще иногда пассажиры доверяют ключи прислуге или стюардам, – при этом мистер Чарльз, как на миг почудилось Юрию, как-то нехорошо покосился на Макартура. Сыщик поднял ключи и рассмотрел внимательнее. Замки тут, однако, довольно простые, сам Ростовцев смог бы за десять минут соорудить подручными средствами подходящую отмычку. Впрочем, это как раз не показатель – наставником его в «науке» работы с ключами и замками был ни кто-нибудь, знаменитый питерский «маз» – домушник Иван Рыло, отчаянно маявшийся вынужденным бездельем в сибирской глухомани и от тоски взявшийся обучать барича-«политицкого» любимому делу. – Мистер Макартур, – попросил он. – Все же попытайтесь вспомнить, было ли что-то еще в каюте в ваш утренний визит, чего сейчас нет? Макартур сосредоточенно свел брови, обводя глазами роскошный интерьер. – Кажется, был еще небольшой бювар темно-красной кожи. Да, он лежал на столе там же, где стоит фотография, – сообщил он минуту спустя. – Хотя простите, но с точностью утверждать не могу. Взгляд Юрия уперся в сиротливо лежащую паркеровскую ручку, поблескивающую золотым пером. Накануне смерти Нольде, вероятно, собирался что-то писать. Короткий осмотр чемоданов ничего не дал. Костюмы, хорошо пошитые и в меру дорогие, старинное лютеранское распятье из источенного червями дуба – не иначе семейная реликвия; белье, включая полосатый купальный костюм, две картонки со шляпами – в одной было три котелка, вдвинутых один в другой, как суповые тарелки. Башмаки и летние туфли – все добротное и дорогое. Бамбуковая трость, в которой обнаружился острый двадцатидюймовый клинок. Лакированная японская коробочка, пустая, наверное, тоже память о плене. |