Книга Алая шкатулка, страница 44 – Кэтрин Фишер

– Алисия! Я с ней говорил, когда она была там, под развалинами разбомбленного дома. И тогда она мне сказала: «Я ждала тебя только для того, чтобы передать это…» Дураку ясно, что мы с ней уже встречались. Но для меня это было в будущем, а для нее в прошлом.

– О господи, – пробормотал Пирс, – у меня голова раскалывается.

– Но зачем тебе… – начала Ребекка.

Джейк не дал ей закончить:

– Чтобы поговорить с отцом. – Джейк посмотрел на Маскелайна. – Это единственный способ. Мы ведь не можем дотянуться до него в тысяча триста сорок седьмой?

– Думаю, у нас пока не хватает для этого ресурсов. – Маскелайн пожал плечами. – Но можно сделать это поэтапно. Для начала перетянуть его вперед на несколько столетий.

Джейк вытаращил на него глаза:

– Это вообще реально?

– Если выстроить цепочку. Используя наш браслет и тот, что у него, можно вытащить его на подконтрольный нам отрезок времени.

Джейк чуть не задохнулся от радости.

Но тут вперед вышел Пирс. Он сел на резной деревянный стул и сказал:

– А ты знаешь, что Венн считает, что это Сара украла браслет, а не ты.

– Что? – Джейк был в шоке. – Почему?

– Полагаю, потому что он доверяет ей меньше, чем тебе.

Джейк смутился:

– Я не хотел…

Он посмотрел наверх. Тут на него с двери с радостным визгом спрыгнула мартышка и крепко обхватила лапами за шею.

– А где Джордж? – спросил Джейк.

Пирс откашлялся:

– Пошел вместе с Венном в Саммерленд. Он сам вызвался.

Ребекка присвистнула:

– Видно, Сара очень ему дорога.

На секунду Джейк испытал эмоцию, которую едва ли испытывал раньше. Что это было? Зависть? Ревность?

– Уортон нужен нам здесь, – недовольным тоном заявил он. – Он нам нужен! О чем он только думает!

– Этот глупец, – презрительно проворчал Пирс, – даже не представляет, на что пошел. – Однако по голосу чувствовалось, что он впечатлен поступком учителя.

Джейк снова повернулся к Маскелайну:

– Цепочка, о которой вы говорили. Давайте ее выстроим. Прямо сейчас.

Человек со шрамом мельком глянул на Джейка и подошел к зеркалу. Он взялся обеими руками за серебряную раму. Уайльд видел, как за ним, покусывая от волнения кончик рыжего локона, наблюдает Ребекка.

– Вы оба, – обратился к ним Маскелайн, – готовьтесь к путешествию.

Что случилось после этого, стерлось у меня из памяти. Знаю только, что был мощный, направленный вовнутрь взрыв. Потом чернота в зеркале начала со свистом втягивать в себя воздух. Я даже за стол ухватилась, чтобы устоять на ногах. Со стола стянуло тяжелую скатерть. И еще разбилось чучело какаду и стеклянный колпак, под которым оно стояло.

Из моих легких вышел весь воздух. Я понимала только, что время растянулось, как резина, и зеркало всасывает в какое-то мрачное серое будущее весь мир и меня заодно.

Грохот был такой громкий, что я лишилась сознания.

Придя в себя, сразу почувствовала какой-то насыщенный сладкий запах. Кто-то неловко тыкал мне под нос смоченным в одеколоне платком. Я фыркнула, сделала глубокий вдох и с трудом села:

– Отец? Это ты?

Он немного отстранился и пробормотал:

– Моя дорогая девочка. Конечно, это я.

Я не могла в это поверить. Во-первых, он выглядел ничуть не старше, чем на своей последней фотографии, а ведь она была сделана за пару недель до того трагического инцидента!

– Ты же умер, – с трудом выдавила я.

– Нет! Вовсе нет!

Отец помог мне подняться. Мы стояли лицом к лицу. Я и Джон Харкорт Симмс – бесстрашный исследователь из моих снов. Правда, он был немного ниже ростом и полноват. Отец даже не попытался меня обнять. Похоже, он был растерян не меньше.

– Я не умер. У меня был грандиозный замысел, как использовать зеркало. Но Молл… У нее имелся свой коварный план, и она меня предала… У меня до сих пор нет браслета. – Отец подошел к камину и встал, положив одну руку на полку, а второй расправил усы. Вид у него был такой, как будто он выступает с публичной лекцией. – Я хотел совершить великое деяние, но потерпел неудачу. Часами плыл в каком-то жутком темном месте, где не было ни света, ни времени, ни гравитации. Потом этот человек, тиран Янус, каким-то образом выхватил меня оттуда. Даже не представляю как. – Отец тряхнул головой. – И я вышел из зеркала в его серую комнату. То, что я там увидел… Естественно, это было всего несколько дней назад. Но…

По глазам я поняла, что он усомнился в реальности происходящего. Отец оглядел комнату: зеркало, новые шторы, электрическое освещение.

– Боже правый. Я переместился… Нет, я совершил путешествие… Путешествие в свое будущее! Сколько прошло лет?

– Тридцать один год, – шепотом ответила я.

Отец вытаращился на меня и в следующую секунду ринулся к окну. Он смотрел на изменившуюся за эти годы улицу и не мог вымолвить ни слова. Я представила, что он там видит. Автомобили. Автобусы.

Когда к нему вернулся дар речи, он заговорил каким-то удивительно смиренным голосом:

– О господи. Значит, королева уже умерла? И это – будущее!

– Возможное будущее, – сказала я, припомнив слова Януса, и похлопала ладонью по дивану. – Сядь, папа, поговори со мной. Расскажи мне об этой беспризорнице Молл.

Уортон на карачках полз по грязной жиже в тоннеле. Рюкзак то и дело задевал сырой кирпичный потолок. Вода стекала по волосам и за уши.

Он чихнул. Чих прозвучал как взрыв. Джордж похлопал себя по карманам в поисках носового платка.

– Господи, далеко еще?

Венн полз впереди. Его раздраженный голос докатился до Уортона, как громкий рокот.

– Не надоело вам спрашивать?

Он явно не знал, сколько им еще ползти.

Уортон скрипнул зубами и продолжил месить грязь. В конце концов, это было не хуже, чем полоса препятствий, которую он проходил во время боевой подготовки. После службы в армии Джордж использовал этот свой опыт, когда надо было придумать жесткий комплекс упражнений для ребят в школе. «Тренировки Уортона» быстро отсеяли слабаков от настоящих… э-э… ребят. Об этих тренировках в учительской складывали легенды.

Уортон хохотнул, и тут, словно по сигналу, его ослепил яркий свет. Он поднял голову и увидел, что Венн уже вылез из тоннеля, а впереди – ярко-синее небо. А еще холод и странная тишина.

Джордж, чертыхаясь, пополз по грязи вперед, но, еще не добравшись до конца тоннеля, почувствовал, что грязь затвердела, превратилась в ребристый лед и теперь царапает ему ладони.