Книга За последним порогом. Начало, страница 81 – Андрей Стоев

— «Необычайно красивая», вот. — с удовлетворением отметила Ленка. — И дальше про меня тоже хорошо написали. И почему мы так редко ходим в ночные клубы?

— Может быть потому, что в больших дозах они тебя не выдержат?

— Опять глупости болтаешь. — Ленка отмела инсинуацию небрежным жестом. — Лучше поцелуй меня… Ага, и вот здесь тоже… М-м-м… И вот тут ещё…

До начала занятий в Академиуме у нас оставалось ещё больше недели, и мы твёрдо настроились за это время полностью получить всё, что мы недополучили во время медового месяца.

Аббат Антуан Дюкле сидел за убогим столом в доме деревенского старосты, и вертя в руке ручку, мучительно размышлял о том, что стоит писать в отчёте, а что лучше упомянуть вскользь. Или даже вообще не упоминать. В конце концов, не придя ни к какому определённому выводу, он положил ручку, и со вздохом отхлебнул вина. «Паршивая страна, — с тоской подумал он, — и вино у них дрянь.»

Внезапно за дверью послышались голоса, дверь распахнулась настежь, и в комнату решительным шагом вошёл новый персонаж.

— Отец Доминик! — воскликнул Дюкле. — Не верю своим глазам! Вы же должны быть в Вене, при дворе императора?

— Здравствуйте, отец Антуан! Должен. Но как видите, я здесь. — с досадой отвечал аббат Доминик Верде. — Папе первоначальный доклад о здешних событиях показался несколько э-э… — он неопределённо покрутил рукой, — словом, он приказал мне разобраться с этим и доложить ему лично. Что, впрочем, не освобождает вас от написания полного доклада.

— Понимаю, — кивнул Дюкле, — и должен сказать, рад этому. Мне бы не хотелось быть единственным вестником этого фиаско, и я совсем не против разделить эту ношу с вами. Неловко предлагать вам бурду, которую здесь называют вином, но лучше ничего нет, увы.

— Наливайте, — ответил аббат Верде, усаживаясь на хлипкий стул, — и рассказывайте.

— Как вы, вероятно, знаете, у нас была задача вытеснить схизматиков ^[51] из этой области. У них здесь закрепились довольно значительные силы наёмников. Наши силы также состояли из нескольких наёмных отрядов, но их было совершенно недостаточно для наступления. Однако мы сумели незаметно перебросить сюда отряд гвардии с поддержкой паладинов. Две недели назад мы начали наступление силами наёмных отрядов в пятнадцати лигах к северу. Когда противник полностью втянулся в бой, гвардейцы атаковали здесь. Это направление противник считал совершенно незначимым, и здесь стоял крохотный отряд, скорее для проформы. Гвардейцы должны были пройти сквозь него без остановки и ударить отрядам схизматиков в тыл.

— План выглядит вполне выполнимым. Что пошло не так?

— А вот это уже лучше показать. Пойдёмте, отец Доминик.

Оба священника некоторое время стояли на вершине небольшого холмика, обозревая раскинувшийся перед ними на сотню туазов ^[52] металлический пейзаж. Бронеходы наступали, и гвардейцы бежали вслед за наступающими бронеходами, стреляя на ходу. Несколько гвардейцев лежали неподвижно, а ближайший к аббатам падал, нелепо вскинув руки, явно сражённый пулей защитников. Один из бронеходов лежал на боку с подломившейся ногой, и пилот уже наполовину вылез через задний люк.

— Впечатляет, — наконец сказал аббат Верде, — а где же паладины?

— Взгляните правее, вон они стоят группой. А чуть сзади стоит светлый паладин Доннер. Мы можем подойти поближе, только не сходите с мостков. Стебли травы легко проткнут и обувь, и ногу.

Аббаты прошли по проложенным поверх травы деревянным мосткам.

— Действительно, Марк Доннер, — задумчиво сказал Верде, — представляете, отец Антуан, я пятьдесят лет видел его исключительно с кислой физиономией, а тут глядите-ка, улыбается.

— Эту гримасу сложно назвать улыбкой. — с сомнением отозвался Дюкле.

— Ну, первая улыбка за пятьдесят лет, что ж удивительного, что плоховато вышла. — философски заметил Верде. — Итак, что же мы тут имеем?

— Двести восемь гвардейцев, двенадцать бронеходов, восемь паладинов, один светлый паладин. Все здесь.

— Выяснили, что это за металл?

— Невозможно взять пробу. Алмаз не оставляет царапин.

— Одиннадцатый ранг, полагаю?

— Как бы не двенадцатый. Я про такое даже не слышал. Я связался с орденом паладинов — они пообещали выяснить, что это может быть, и кто мог бы такое сделать, но чувствуется, что они тоже в недоумении.

— Это точно не магусы схизматиков?

— Абсолютно точно. Мы бы не пропустили прибытие одного из их верховных магусов, они все на виду. У схизматиков здесь только наёмники.

— Однако версия, что у каких-то третьеразрядных наёмников в отряде служит высший магус, выглядит совсем невероятной. — заметил Верде. — Что говорят слухи? Наверняка кто-то что-то болтает.

— Болтают многое. — пожал плечами Дюкле. — Тут у каждого окрестного холопа есть своя версия событий. Самый правдоподобный слух состоит в том, что это сделала лекарка отряда, потому что стрельба мешала ей лечить раненых.

Аббат Верде некоторое время молча смотрел на собеседника, и наконец со вздохом сказал:

— Смешно. Но папа не оценит.

— Мы распространяем версию, что наших людей призвали на небо ангелы божьи для борьбы с воинством тьмы, а эти статуи оставили взамен, чтобы люди помнили о святых героях.

— У ваших людей плоховато с воображением, — скептически заметил Верде, — можно было бы придумать что-нибудь и получше.

— Придумывать было некогда, схизматики уже вовсю объясняли крестьянам, что наших людей господь покарал за ересь. Нужно было рассказать хоть что-то, пока их версия не закрепилась в умах.

— Действительно. Прошу прощения, отец Антуан, я поспешил с выводами.

— Нам пришлось срочно договариваться о перемирии, наши наёмники просто отказались воевать.

— Глядя на эту э-э… композицию, этого следовало ожидать. — согласился Верде.

Прелаты некоторое время молчали, разглядывая расстилавшуюся перед ними картину.

— Скажите, отец Доминик, там, — Дюкле показал пальцем вверх, — есть какие-нибудь планы по этому поводу? Например, привлечь святых паладинов и устроить карательный рейд?

— Забудьте, — решительно сказал Верде, — вы же знаете, что у нас всего два святых паладина. Папа не будет рисковать ими из-за этой дыры. И в любом случае он не пошлёт их сражаться с монстром, который способен устроить такое. — Верде неопределённо повёл рукой, обозначая окружающий пейзаж. — А светлым паладинам здесь делать нечего, не говоря уж о простых.

— Это всё же несправедливо, — с горечью сказал Дюкле, — что еретикам и язычникам сила отмерена так щедро, а у нас каждый паладин на счету.