Онлайн книга «Царский сплетник»
|
— Лечи давай, а то такого жениха потеряем! — Жениха?! — Конечно. Кто, после того как он тебя испортил, такую дуру замуж возьмет? — Так ты же говорил, что ничего не было! — Было, не было, доказывай теперь! — Чего ты мелешь? Я девушка! У меня еще ни с одним мужиком… — Я же говорил, котяра, что от этого судьба Руси зависит, а может, и моя, — с трудом просипел Виталий, который даже на смертном одре не мог не приколоться. — Я-то свою работу выполнил, Русь спас, а вот ты облажался. Помираю я теперь не целованный… — Яночка, ну не будь стервой! — завопил кот. — Чмокни его хотя бы в щечку! Уста девушки коснулись жарких губ царского пленника, и это было так приятно, что он даже застонал от наслаждения. И вновь потерял сознание. * * * Веки Виталий затрепетали. Откуда-то издалека, словно сквозь вату, до него доносился гул невнятных голосов, который и разбудил юношу. Царский сплетник открыл глаза. Он лежал на своей кровати в уютной спальне терема Янки Вдовицы. Внезапно слух резко, скачком, восстановился. — Как смеешь не пускать меня, самого Дона, к больному? — услышал юноша сипловатый голос столичного криминального авторитета. — А вот так и смею! — ответил Дону гневный голосок Янки. — Одного дона наш кэп уже отправил к праотцам, якорь мне в глотку! — поддержал хозяйку подворья Семен, — Будешь выступать, наши ребятки и тебя туда же отправят. — Чё с ним разговаривать? Янка, отойди в сторону, я его ща дрыном благословлю, — услышал Виталий голос Левши, — А можа, сразу с левой? Тогда точно уже не встанет. — Да вы что, совсем без понятий? — Дон был явно поражен таким пренебрежительным отношением к своей персоне. — Слушай, Дон, лучше уйди, — услышал Виталий спокойный голос Федота. — Царь-батюшка приказал никого к больному не пущать. Не доводи до греха, не то отдам стрельцам приказ открыть огонь. Да и чего тебе там делать? Он в бреду горячечном беспамятный лежит. — Впустите его. Как ни был слаб голос Виталий, он тут же был сразу услышан. Дверь заскрипела, и в дверном проеме появилась кошачья голова. — Очнулся? — Васька радостно посмотрел на Виталия, — Янка! Он очнулся! — Дона ко мне пустите, — повторил юноша. — Янка, он Дона к себе требует! — Ладно, раз кэп разрешил, проходи, — недовольно буркнул Семен, — Но ежели с ним что, мы тебя… — Не волнуйтесь, мне с ним парой слов перекинуться, и все. — Смотри, мы будем рядом. Федот, ты тут не зевай. Его людишек под прицелом держи. Очень мне подозрительны все эти доны. — Да чё на них смотреть? — рыкнул раздухарившийся Левша, — Давай сразу всех в расход пустим, а потом и Дона прибьем, после того как он с барином поговорит. — Я вам пущу, — заволновался царский сплетник, — только посмейте! Я вас самих всех в батога пущу! Перемирие у нас. Впустите сюда Дона немедленно! Голос Виталий был пока еще таким слабым, что Ваське пришлось поработать живым рупором. — Боцман, — крикнул Васька, — кэп сказал: этих бакланов пока не трогать. — Ну а ежели… — А если что, то мочите сразу. И Дона их давайте сюда. Наш постоялец ждать не любит. По лестнице загрохотали сапоги. В дверь, потеснив кота, протиснулся очень рассерженный и слегка обалдевший от такого приема Дон, лицо которого скрывала маска. Криминальный авторитет Великореченска посмотрел на бледное, обескровленное лицо царского сплетника, на заставленный какими-то колбочками с лечебными настойками подоконник, сочувственно покачал головой: — Эк тебя угораздило! Следом за Доном в комнату нырнула Янка. — Не надо, — тихо сказал Виталий, — все свободны. Только Дон пусть останется. Васькина морда тут же исчезла, но Янка, отрицательно мотнув головой, решительно подошла к царскому сплетнику, заботливо поправила подушку, словно невзначай ласково пробежав пальчиками по волосам Виталия, и Виталий рядом с изголовьем кровати. — Фигушки! Никуда не уйду. Я тебя наедине с этим уродом не оставлю! И не спорь! Дон бешеным взглядом посмотрел на Янку. — Ты глазками на меня не сверкай! А то я тебе их и через маску выцарапаю или ухватом огрею! Вон посмотри, — кивнула она в угол горницы, где стоял прислоненный к стенке ухват, — мне Левша вчера новый, дубовый справил. — Ну ты даешь! — просипел Дон, — Слышь, сплетник, хоть ты и лежишь, а я стою, но мне завидно. На свадьбу пригласишь? — Что? — дружно ахнули Виталий с Янкой. — Угу… понятно. Свадьба еще под вопросом, но процесс идет. — Еще как идет! — пришел в себя царский сплетник, — Я уж к ней то с одного бока подкачусь, то с другого, а она только поломанные ухваты успевает менять. — Да ну тебя! — надула губки девица. — Ладно, Янка, не бузи, — попросил Виталий, — У нас здесь мужской разговор. Я так понимаю, Дону не терпится мне что-то сообщить. Что-то, не предназначенное для посторонних ушей. Ты уж, будь ласкова, оставь нас одних. Янка нагнулась над кроватью, заботливо пощупала прохладной ручкой пылающий лоб царского сплетника и жестко распорядилась, сердито глядя на Дона: — Только недолго. Видишь, жар у него. Лихоманка никак не отступает. — Я недолго, — кивнул Дон. Криминальный авторитет Великореченска дождался, когда за Янкой закроется дверь, подтащил к кровати стул, грузно уселся на него и уставился на юношу. — Слышь, царский сплетник, я тебе чего сказать-то хотел. То, что в банях Никваса произошло, — не моя работа. Там ни меня, ни моих людей не было. Ты это учти, когда разборки начнешь… ну… после того как вылечишься. А то, о чем мы на прошлой «стрелке» договаривались, все в силе. Веришь? — Верю. — Виталий напустил на себя вид грозного «крестного отца» великореченской мафии, — Пока верю, а там посмотрим на твое поведение… — Да какое поведение? — заволновался Дон. — А вот это мы и выясним, когда я на ноги встану, — жестко сказал царский сплетник. Он прекрасно помнил рассказ Парвати, явившейся ему во сне, о хозяине дона Хуана де Аморалиса, и хозяином этим мог оказаться кто угодно, в том числе и Дон, — Свободен. Дон поспешил подняться со стула и на цыпочках покинул горницу, превращенную Янкой в больничную палату. Виталий попытался приподняться на локте. Живот пронзило острой болью. Юноша поспешил откинуться на подушку, приподнял одеяло. Сквозь пропитанную целебными мазями повязку, опоясавшую его торс, выступила кровь. — Твою мать! Столько «горячих точек» прошел, пока служил, и ни одной царапины, а тут… |