Книга Волшебные искры солнца, страница 37 – Анна Джейн

Я улыбнулась. Его слова подарили моему замерзшему сердцу немного тепла. И хоть он не успокаивал меня, не жалел, не уверял, что все будет хорошо, мне стало легче.

– Обещаю, что если буду плакать, то позвоню тебе, чтобы ты услышал. Кстати, ты что-то сказал про любовь?

– Это было обобщение, – отозвался он с невозмутимым видом, хотя я заметила, как на мгновение он отвел глаза. – Когда я был мелким, Дашка постоянно смеялась, когда я плакал. Все пыталась воспитать из меня «настоящего мужчину», – с нежностью добавил он.

– Я думаю, в итоге ее желание сбылось, – отозвалась я.

– Я – настоящий мужчина? – искристо рассмеялся он.

– Думаю, да. У тебя есть все необходимые половые признаки, чтобы называть тебя именно так, – кивнула я.

– Все изучила, когда была в моем теле, – сощурился Ярослав. Впрочем, в его голосе не было злости.

Я только плечами пожала.

– Я слишком долго была в твоем теле, мне пришлось сделать это. И я до сих пор с содроганием вспоминаю утро. А твоя фраза про встающее солнышко не выходит у меня из головы.

Яр хмыкнул.

– Такова суровая мужская жизнь, Настенька. А я до сих пор помню твои угрозы.

– Какие именно?

– Ага, признаешь, что в мою сторону у тебя было много угроз! – обрадовался Зарецкий. – Лучше всего я помню твои угрозы про тампоны. Искренне надеюсь, что если я снова окажусь в твоем теле, то угроза тех самых дней меня минует. Я не выдержу. Серьезно.

– Ты смирился с тем, что однажды мы снова поменяемся телами?

– Они же все еще на нас, – поднял руку с кольцом Яр. – Я готов ко всему. Но если честно, лучше очутиться в твоем теле, чем в чужом. Например, в теле твоего рогатого дядюшки. Кстати, теперь ты можешь не стесняться меня, раздеваться при мне и все такое. Я ведь уже все видел.

– Это так не работает, Яр, – отозвалась я. У него это получилось – переключить меня с воспоминаний на совершенно другую тему. И я была благодарна ему за это.

– Жалко, – печально вздохнул он. – Но я попробовал. Мне надоело сидеть, пойдем в кровать.

– Звучит так себе, если честно.

– Просто полежим, – хмыкнул Зарецкий, вставая и беря меня за руку. – Я устал. Но не переживай, как настоящий мужчина я тебя не трону. Да и что там трогать? – в сторону спросил он.

– В смысле? – нахмурилась я. – У меня есть, что трогать.

– Это предложение? Да ты развратная женщина, – усмехнулся Ярослав и потянул меня за собой. Мы упали на кровать и просто лежали в обнимку, разговаривая о всяких глупостях, будто и не было в нашей жизни никакой магии и ненормальных волшебников, стремящихся заточить нас в зазеркалье. Об этом мы будем говорить завтра. Это было наше обоюдное молчаливое решение. Мы должны были отвлечься, чтобы не сойти с ума.

– Кстати, откуда у меня на бедрах такие синяки? – спросила я.

Ярослав потупил взгляд.

– Тренировался.

– Не поняла, – нахмурилась я. – Что ты там тренировал?

– Твое тело очень хлипкое. Дунь, плюнь и развалится. Я отрабатывал удары. По мне, может быть, не видно, но я борьбой занимался. И хотел научить твое тельце быть сильным и ловким.

– Научил?

– Нет, – нехотя признался он и добавил гордо: – Но ты заметила, что я качал пресс, делал планку и даже почти научил тебя отжиматься?

– Я заметила, что ты ел ведрами, – отозвалась я.

– Да ладно тебе, Мельникова, – улыбнулся Яр. – Кстати, а почему у меня побрита одна нога от щиколотки до колена? Да еще так неравномерно.

– Я экспериментировала, – вздохнула я.

– Для чего, прости? – приподнял он бровь.

– Было интересно, как быстро растут у тебя волосы, если их побрить или пройтись эпилятором.

– Спасибо, что только над ногой издевалась, – вздохнул Ярослав, а я взлохматила ему волосы.

– Не только…

– В смысле?! – не понял Яр. Кажется, он запаниковал.

– Шучу, – рассмеялась я. – Зато я научилась чисто брить лицо, оценил?

Засыпали мы также вместе, лежа в обнимку, и тьма, что льнула к окнам, была нам не страшна.

***

В тесной комнате без окон и с низким потолком находились двое – светловолосый мужчина в темном костюме и черноволосая молодая женщина с ярким палантином на округлых плечах.

Они сидели за столом друг напротив друг друга на жестких неудобных стульях. Свет горел тускло и искажал черты их лиц, а отражения в темном зеркале Геззела казались восковыми.

Мужчина был строг и собран, его глаза буквально сканировали пространство сквозь стекла узких очков, женщина кусала губы и изредка касалась кончиками пальцев глаз, утирая слезы, но, отвечая на бесконечные вопросы, казалась спокойной.

– Вячеслав Кирсанов, человек по рождению, был вашим учеником?

– Да… был.

– Как давно вы стали его учителем?

– Около двух с половиной лет назад. В Орден вступил около года назад.

– Его уровень по Холму – пять с половиной баллов?

– Верно… Слава был слабым магом, но он жил магией. Он… – она хотела продолжить, но мужчина ее оборвал.

– Как ваш ученик достал запрещенные артефакты, усилившие его силу? – продолжал он допрос холодным голосом.

– Я не знаю.

– Где ваш ученик нашел запрещенные ритуалы двенадцатой категории?

– Не знаю…

– Вы изучали с ним принципы работы зазеркального пространства?

– Нет. Я рассказывала об этом только в общих чертах.

– Когда вы в последний раз видели Вячеслава Кирсанова?

– Я же говорила. Позавчера вечером.

– Его поведение не показалось вам странным?

Она прикрыла глаза.

– Показалось… Он был слишком задумчив и изредка то улыбался сам себе, то хмурился. Знаете, когда он хмурился, у его между бровей появлялась складка… Впрочем, неважно. Я спросила его: «Слава, все хорошо?» – а он ответил: «Да, все замечательно. Скоро я докажу всем кое-что». Я поинтересовалась что, но он не ответил. Вы спрашиваете меня об этом уже четвертый час, – вздохнула брюнетка. – Одни и те же вопросы, все по кругу. Не понимаю, что вы пытаетесь узнать? Думаете, мне есть что скрывать? – на ее холеном лице появилась печальная улыбка. – Да если бы я знала, что случилось, я бы немедленно обо всем рассказала. Слава был мне больше, чем ученик! Он был мне как брат, и я просто раздавлена новостью, что Славы больше нет.

Она украдкой вытерла глаза.

– Я устала, не знаю, что еще сказать, – ее голос был тих и безжизнен. – Пожалуйста, перестаньте меня мучить.