Книга Янтарь на снегу, страница 43 – Оксана Глинина

— Ну конечно, как это вайдил Фьерн не додумался нас обучить такой высокой науке, как танцы! — огрызнулась я. — Ведь именно песни и пляски излечат страждущего больного от любого недуга!

— Леди Гинтаре, — устало проговорил мастер искусных па. — Вы ведь знакомы с простонародными танцами, я не спрашиваю о кабацкой кадрили, с моралью у вас все более чем в порядке.

«Ага, умею хоровод водить у костра — с подпрыгиванием», — чуть было опять не ляпнула я.

— Нет, — опустила голову. — Танцы и увеселения были в обители под строгим запретом.

— Но вы ведь видели, как это делают селяне на празднествах?

И куда только южный акцент подевался? Но, грешным делом, вспомнила, что меня спрашивают о совершенно других вещах.

— Немного, — согласно кивнула. — Мельком.

— Наверное, вы заметили, как открыты и раскованны люди в этот момент.

Не на одних, значит, балах бывал старый блудник! Но что правда, то правда. Сколько раз издали завороженно наблюдала за тем, как веселятся юноши и девушки, когда пляшут. Разгоряченные, задорные — люди забывали о повседневной рутине, о работе и поте, вовсю отдавались радости и музыке. Но ведь все это были веселые пляски, ни в какое сравнение не идущие с этими малахольными хождениями и кружениями с прямой, как спица, спиной.

Я охотно поделилась своими выводами с наставником.

— Это вам кажется! — вздернул он свою бородку так, что у меня глаз задергался.

— Танец — это чувства, эмоции! — продолжал вещать Дон Лоренцо. — Страсть!

А нас в обители учили, что страсть есть грех. Избыточное желание может поработить волю, затмить рассудок и привести к печальному исходу.

Поэтому я и налегла изо всех сил на науки, чтобы не оставлять в голове места для всякой ерунды, где бы она могла разгуляться со всей пылкостью, присущей девичьим фантазиям.

Узрев мою скептическую физиономию, Дон Лоренцо приложил изящную, унизанную драгоценными перстнями ладонь ко лбу.

— Ясно, все еще хуже, чем я предполагал.

Наблюдая за переливами драгоценных камней, я с тоской подумала, что ежели их продать, можно накормить всех сирот в нашей обители, одежду поменять, само здание отремонтировать, а то крыша который год норовит просесть.

— Леди Гинтаре! — рявкнул наставник. — Вы меня не слушаете!

Подумаешь, великую науку мне в голову вбивают, чтобы я еще слушала.

— Что вы больше всего любили делать в своем оплоте?

— Обители! — раздраженно поправила я.

— Да ради всех богов! Отвечайте, чем вы там любили заниматься?

— Э-э… — Так сразу и не скажешь. — Книжки читать очень любила.

— Кто бы сомневался!

— Любила ходить собирать лекарственные растения.

— Потрясающе! А есть что-нибудь, что у вас вызывало трепет предвкушения, радость, ожидание?

Под кислым взглядом наставника я задумалась, но потом вспомнила, чего именно ждала с восторгом.

— Вечерние посиделки!

Лоренцо заинтересованно посмотрел на меня.

— Если работа заканчивалась пораньше, перед тем как лечь спать, мы с девочками собирались в одной из келий, даже младшеньких с собой брали, и рассказывали друг другу сказки!

— Вот как? — удивленно поднял брови мой наставник. — Сказки?

— Да, — кивнула я. — Все, что сами знали, от кого-то слышали, когда ходили по деревням с врачеванием. Мне, например, мама в детстве много рассказывала.

— Что ж. — Дон Лоренцо снова взял себя в руки и вернулся в свое обычное надменное состояние. — Вот и представьте во время танца, будто вы рассказываете или слушаете очередную сказку. Танец — это диалог между мужчиной и женщиной, в вашем случае между феей и рыцарем.

В моем случае — между свинопасом и старой колдуньей. Ничего не скажешь, задушевный разговор, романтический. Это что же мы тут, когда кругами ходили по залу, — вели такой особый диалог? Поди, так и ноги королю оттоптать можно — нахамить с три короба. Так я дам понять, что быть его невестой не желаю.

— Глаза в глаза, рука к руке — та же беседа, когда через тактильное и зрительное восприятие вы можете распознать отношение к вам партнера, — не унимался Дон Лоренцо, по-видимому, вошел в кураж, подхватил меня за руку и с расцветающей улыбкой закружил по залу. — Взгляд не соврет, прикосновение не обманет. Просто вы еще не распустившийся цветок, никогда не влюблялись, оттого и зажаты непомерно, туже, чем придворная модница в корсет. Раскройтесь навстречу людям, и они к вам потянутся, не бойтесь своих чувств и ощущений. Вы достаточно разумная девица, надеюсь, что не наломаете дров там, где из этих дров можно построить замок. Я в вас отчего-то верю!

Мне прямо хорошо от его слов сделалось. Не стал нажимать на мое безнадежное сельское образование, и то ладно. Было все же что-то по-человечески притягивающее в этом приземистом человеке с грацией кошки и лицом козла.

— Ну а теперь танцы! — громогласно заявил Дон Лоренцо, развеяв все иллюзии на свой счет, и оглушительно хлопнул в ладоши. — Помните, леди Гинтаре, вы не танцуете, а рассказываете сказки. Расскажите свою сказку мне!

С тех пор все прения между нами ощутимо пошли на спад. То ли наставник смирился с моей неспособностью к танцам, перестал подначивать и метить тростью в уязвимые части моего бренного тела, то ли у меня и правда стало получаться лучше.

Дон Лоренцо отбыл за несколько дней до моего отъезда в столицу. Каково же было мое удивление, когда утром, явившись на сбор в назначенный зал, я нос к носу столкнулась со своим учителем танцев.

— Дон Лоренцо? — выдавила, не веря своим глазам.

— О, доброе утро, леди Гинтаре! — как ни в чем не бывало поздоровался со мной мой мучитель. — Как поживаете?

— А где все? — растерянно оглянулась по сторонам в поисках хоть одной спасительной личности.

— О, — отмахнулся мой давешний учитель, скрывая тень улыбки. — Не всем же великосветским барышням повезло вырасти среди послушниц, поэтому обычные дворянки встают после полудня. Не удивлюсь, если они подтянутся сюда часа через два с недовольными минами и сетованиями, что их подняли в несусветную рань.

За свои пунктуальность и обязательность сразу стало обидно. Вот как так, а? Хоть бы предупредили, что можно прийти попозже! А так придется здесь торчать и пялиться на напряженную напыщенную гримасу наставника танцевального мастерства, будто тот мучается желудком из-за гороховой похлебки.

— Прежде чем печалиться о своих соперницах, — отвлек мое внимание от невеселых мыслей Дон Лоренцо, — давайте-ка повторим основы пройденного.

Что?!

Да сколько можно?..

Мое внимание привлекло хихиканье. Принадлежало оно не наставнику. В углу зала сидел худощавый, одетый в потертый кожаный жилет юноша и приноравливался к мехам своего инструмента — трехрожковой дуде. Забавно видеть в королевском замке почетного гостя деревенских ярмарок. Неужели еще и играть будет?