Книга Хрупкое равновесие, страница 121 – Рохинтон Мистри

— Пожалуйста.

— Я верну их при первой возможности.

Нусван кивнул и, взяв нож, открыл конверт полностью.

— Спасибо чрезвычайному положению, Нусван переключился на него и не затронул свою любимую тему, — сказала Дина, когда они сошли с автобуса. — Надо хоть за это быть благодарной. «А что плохого в том, чтобы снова выйти замуж? — проговорила она, имитируя ханжескую интонацию. — Ты все еще красива. Обещаю, что найду тебе хорошего мужа». — Ты не поверишь, сколько раз он мне это говорил.

— А вот в этом я с вашим братом согласен. Вы действительно красивая.

Дина шлепнула его по плечу.

— Так на чьей ты стороне?

— На стороне истины и красоты, — важно произнес Манек. — А забавная, наверно, картина, когда Нусван и его друзья-бизнесмены собираются вместе и несут этот вздор.

— Знаешь, что я вспомнила, находясь в его офисе? То время, когда он был мальчишкой. Он говорил, что будет охотиться на крупных зверей — убивать леопардов и львов. Бороться с крокодилами, как Тарзан. Но однажды в нашу комнату вбежала мышка, и няня сказала ему: взгляни, вот свирепый тигр, покажи, какой ты охотник. И Нусван с плачем убежал к маме.

Дина повернула в замке ключ.

— А теперь он хочет убить двести миллионов людей. По-прежнему мыслит в крупных масштабах.

Они вошли в квартиру, где швейные машины стояли без дела. Здесь смех был неуместен, и он быстро стих.

Грузовик, громыхая, ехал в город по дороге, ведущей из аэропорта. По обеим сторонам шоссе тянулись спящие поселки из лачуг, готовые при удобном случае захватить часть места на асфальте. Их сдерживал только страх перед джаггернаутами ^[114], грохочущими по шоссе взад-вперед. Свет фар выхватывал из темноты рабочих из вечерней смены, эти усталые призрачные фигуры осторожно пробирались по узкой тропе между машинами и открытым канализационным стоком.

— Полицейским дали приказ снести все трущобы, — сказал Ишвар. — Почему эти не трогают?

— Все не так просто, — объяснил Хозяин Нищих, — это зависит от того, на какой срок владелец поселка заключил договор с полицией.

— Это несправедливо, — возразил Ом, вглядываясь в темноту, пропитанную запахом прогорклого жира. Блики лунного света позволяли разглядеть бесконечную цепь лачуг, сляпанных из разного подручного материала — грязных кусков пластика и картона, бумаги и мешковины. И это все, словно дерматологический кошмар из струпьев и волдырей, обволакивало гниющее тело большого города. Когда луна скрывалась за тучами, трущобы пропадали из вида. Но нестерпимое зловоние говорило о том, что они существуют.

Еще несколько километров, и грузовик въехал в сам город. Фонари и неоновое освещение заливали мостовые желтым светом, там дремали в ночи ссохшиеся, с пустыми глазницами скульптуры — Галатеи, Гангабехен ^[115], Гокхале Гопала ^[116], их скоро пробудит к жизни дневной хаос, который будет таскать, возить, поднимать и строить, напрягая все свои мускулы для города, отчаянно жаждущего благоустройства.

— Посмотри, — сказал Ом, — люди спокойно спят на тротуарах — никто их не беспокоит. Может, отменили чрезвычайное положение.

— Нет, — сказал Хозяин Нищих. — Это игра, как и все другие законы. В нее легко играть, если знаешь правила.

Портные попросили, чтобы их высадили у аптеки.

— Может, сторож снова разрешит нам спать на входе.

Однако Хозяин Нищих хотел сначала увидеть место их работы. Через несколько минут грузовик остановился у дома Дины, и портные показали, где именно она живет.

— Отлично, — сказал Хозяин Нищих. — Проверим у работодателя, правду ли вы говорите. — Он попросил шофера подождать, а сам быстрым шагом направился к двери.

— Сейчас слишком поздно — мы разбудим Дину-бай, — умоляюще говорил Ишвар, морщась от боли в лодыжке при быстрой ходьбе. — Она очень вспыльчивая. Мы приведем вас к ней завтра, обещаю. Клянусь именем моей покойной матери.

Нищие и инвалиды заерзали в грузовике, лишенные убаюкивающего покачивания кузова во время путешествия. Работающий двигатель заполнил темноту угрожающим рычанием. Бедняги начали плакать.

Хозяин Нищих остановился у парадной двери, прочел имя на табличке и занес его в записную книжку. Затем нажал звонок указательным пальцем.

— О, Рама Вездесущий! — Ишвар в отчаянии схватился руками за голову. — Как же она рассердится, что ее подняли с постели в самую ночь.

— Для меня это тоже позднее время, — сказал Хозяин Нищих. — Я пропустил пуджу в храме, но я не жалуюсь. — Он снова нажал звонок, подождал и опять позвонил. Раздался гудок — это шофер грузовика подавал знак, что нужно поторопиться.

— Пожалуйста, остановитесь! — просил Ом. — Если будете звонить без перерыва, мы точно потеряем работу. — Но Хозяин Нищих только снисходительно улыбался и продолжал что-то записывать. Темнота не мешала ему писать.

Звонки в дверь испугали Дину не меньше, чем портных. Она ворвалась в комнату Манека.

— Скорее просыпайся! — Пришлось как следует растолкать юношу, прежде чем он пошевелился. — Лицом прямо ангел, а храпишь как буйвол! Вставай скорей! Слышишь? Кто-то звонит в дверь!

— Кто это может быть?

— Я посмотрела в глазок, но ты ведь знаешь, как я вижу. Разобрала только, что их трое. Хочу, чтобы ты взглянул.

Дина не включала свет, надеясь, что непрошеные гости уйдут. Предупредив Манека, чтобы тот ступал тише, она провела его к двери. Юноша глянул в глазок и взволнованно повернулся к ней.

— Открывайте, тетя. Это Ишвар и Ом, и с ними еще кто-то.

Стоящие за дверью услышали голос и отозвались.

— Это мы, Дина-бай, простите, что побеспокоили вас. Мы ненадолго… — Голоса звучали вопросительно и робко.

Дина включила свет на веранде и все еще боязливо слегка приоткрыла дверь, но, увидев портных, широко ее распахнула.

— Это вы? Где вы были? Что случилось?

Дина даже не пыталась скрыть своей радости. Ее удивило, что она дала волю чувствам — говорила, что думала, не пытаясь лукавить.

— Входите же! — пригласила она. — Как мы беспокоились о вас все эти недели!

Хозяин Нищих отступил, пропуская Ишвара, который, смущенно улыбаясь, с трудом переступил через порог. На лодыжке у него болталась грязная тряпка, которой доктор обмотал ему ногу. Идущий за ним Ом впопыхах наступил на нее. Из темноты прихожей они, ужасно стесняясь, вышли на освещенную веранду.