Онлайн книга «Саботаж»
|
– Не ваша война? – переспросил он наконец. – Совсем не моя. – Фалько, довольный, что так скоро вошел в нужную тему, оперся накрахмаленными манжетами о ребро стола и, чуть подавшись вперед, сказал, словно по секрету: – Я уже восемь лет живу в Гаване. – У вас там бизнес? – Да, семейная фирма в Вуэльта-Абахо. Мы производим сигары. – Лучшие на Кубе, – вовремя вступил Кюссен. – А еще Начо и его родня увлекаются искусством. При моем посредстве кое-что недавно приобрели. В глазах Баярда появился интерес: – И что же именно? – Несколько превосходных эротических гравюр Фудзиты [22]. Еще мы говорили о покупке работ Мана Рэя. – Кюссен, поглаживая усики, повернулся к Эдди Майо, словно его внезапно осенила новая идея: – Кстати! Начо будет очень интересно посетить твою выставку. Эдди в первый раз взглянула на Фалько прямо. Тот оценил безмятежную красоту этой женщины. И теперь, разглядев ее получше, вспомнил, откуда ему знакомо ее лицо. Несколько лет назад оно не сходило с обложек модных журналов – Эдди представляла коллекции высокой моды. Тогда она выглядела совсем юной. Более хрупкой, что ли, более невинной. Сейчас ей уже за тридцать, и красота ее стала зрелей, завершенней, ярче. – Вы экспонируете свои работы? – спросил он любезно. – Да… В галерее «Энафф». – Это в двух шагах отсюда, – подоспел Кюссен. – Вы художница? В ответ прозвучало безразличное: – Фотограф. Кюссен гнул свое и продолжал изображать уместное удивление. От хлопотливой мимики натягивалась и опадала под челюстью обезображенная рубцом кожа: – Да неужто ты не видел фотографии Эдди? – Не повезло, – улыбнулся Фалько. – Очень сожалею. – Ты будешь в восторге. – Не сомневаюсь. – Мы могли бы, если хочешь, сегодня и отправиться, – вдохновенно предложил Кюссен. – Это поразительно смело и дерзко. По сравнению с работами Эдди гравюрам Фудзиты место в монастырском пансионе. – А еще мне хотелось приобрести что-нибудь Пикассо, – сделал смелый ход Фалько. Кюссен с похвальной быстротой реакции устремился в брешь: – Конечно. Ты ведь мне говорил в прошлый раз. – Вот это уже мужской разговор, – засмеялся Баярд. – Пикассо стоит подороже, чем Эдди Майо. Подали основные блюда. Орудуя ножом и вилкой, Баярд не переставал наблюдать за Фалько. Наконец подался вперед и спросил любезно и доверительно: – Можно задать вам вопрос личного свойства, сеньор Гасан? – Пожалуйста, называйте меня Начо, просто Начо… – Хорошо, благодарю вас… Итак, Начо, вы позволите? – Разумеется. Баярд на миг замялся. Аристократическое лицо с падающими на лоб непокорными прядями словно вдруг отуманилось. – Как может испанец заявлять: «Это не моя война»? Как можно чувствовать себя посторонним тому, что там происходит? Кюссен был настороже и вмешался немедля: – Лео был в Испании, – объяснил он. – Одно время он там даже… – Я отлично знаю, что кабальеро делал в Испании, – не дал ему договорить Фалько. – Я, как и все, читаю газеты. Знаю и восхищаюсь. А правда ли, – обратился он к Баярду, – что вы принимали участие в воздушных боях? Тот типично французским, но чересчур размашистым движением кисти дал понять, что это сущие пустяки. – Иногда приходилось. – Но это же огромный риск, – поднял брови Фалько. – Очень опасное дело. Со своих олимпийских высот Баярд одарил его снисходительным взглядом: – Жизнь вообще опасное дело. – Ну да, конечно… И я восхищаюсь, что вы отыскали в ней самую опасную сферу. Признаюсь вам, что всегда завидовал людям действия. Баярд принял очередной комплимент невозмутимо, однако высокомерия в его потеплевшем взгляде стало чуть меньше. – Бывают такие моменты в истории, когда бездействие – преступно. – Согласен с вами и симпатизирую вашим усилиям… Однако у каждого из нас свои резоны видеть происходящее так, как видит. – И каковы же они у вас? Фалько положил нож и вилку на край тарелки и слегка откинулся на спинку стула. Он делал вид, что с большим трудом подбирает слова. – Сердце мое – с Республикой. Однако насчет моих земляков иллюзий не питаю. Монархию они уже свергли, первую республику разрушили, загубят и нынешнюю… Скажу вам честно – дикие мавры Франко и наемники из Легиона страшат меня не больше, чем малограмотные уголовники, которые называют себя кто анархистами, кто коммунистами. По обе стороны фронта у меня остались могилы расстрелянных родственников и друзей. – Вы были в Испании после переворота? – спросил Баярд. – Нет. – С тех пор многие ошибки удалось исправить. – Ну, вот когда исправят все, я и переменю свое мнение… А до тех пор предпочитаю наблюдать издалека. – Начо кое о чем умолчал, – не растерявшись, пошел импровизировать Кюссен. – Он вовлечен в испанские дела куда сильней, чем говорит. И движением бровей укорил Фалько за ложную скромность. – Это к делу не относится, Гупси. – Еще как относится. Не в его привычках бахвалиться, но несколько недель назад он внес очень щедрый вклад в дело Республики. – Ну, довольно, довольно… – Санитарные машины, – торжествующе произнес Кюссен, словно это все разъясняло. – Выделил значительную сумму на покупку санитарных машин! Баярд взглянул на Фалько с внезапным одобрением. Слова австрийца удивили его и обрадовали. – Вот как… Это делает вам честь, – сказал он и обернулся к Эдди: – А? Как ты считаешь, дорогая? – Разумеется. Фалько взял свой бокал и приподнял его, глядя на Баярда: – Как я уже говорил, мне известно, чтó вы делали в Испании. Известно и про знаменитую эскадрилью, и про ваше героическое участие в борьбе испанского народа. И я вас благодарю от всего сердца. Надеюсь, у нас еще будет случай об этом поговорить. – С удовольствием. – Если смогу быть вам чем-нибудь полезен, я – с радостью… Фалько выпил под одобрительным взглядом Кюссена, и следом выпили все. – Превосходно, – сказал австриец, слегка похлопывая себя по животу. – Мы можем сегодня ближе к вечеру посмотреть работы Эдди… Они прекрасны, они скандальны, они невероятны. |