Онлайн книга «Саботаж»
|
– Моргнешь – башку прострелю. Сильно побледневший Навахас смотрел на него, снизу обхватив раненую руку – она судорожно подергивалась и обильно кровоточила. Вероятно, ему было очень больно, потому что колени у него подгибались, и он сползал по стене, пока наконец не присел на пол. Фалько, продолжая целиться в него, свободной рукой достал из ящика пистолет «ТТ» и сунул в карман. Потом выключил радио. Учащенный пульс мало-помалу пришел в норму. Зато заболела голова. – Все в порядке? – раздался у него за спиной голос Санчеса. И сам он, держа револьвер в руке, подошел удостовериться. Фалько кивнул. – А что там с женщиной? – Я ее связал. – Француженка? – Наша. – А толстяк? – Ему очень неважно, но еще трепыхается. – Присмотрите за этим. Сейчас вернусь. Он вышел в коридор. Женщина – выкрашенная перекисью блондинка слегка за тридцать – сидела на полу у столика, и лицо ее было искажено ужасом. Санчес заткнул ей рот и стянул руки и ноги широким лейкопластырем. В нескольких шагах от нее был близорукий толстяк. Судя по кровавому следу, он, вероятно, сумел проползти немного и сейчас лежал на боку, дыша слабо и неровно. Фалько, постаравшись не выпачкаться в крови, залез к нему в карман пиджака и достал бумажник и паспорт – Хулиан Перес Туррильяс, сорока четырех лет, уроженец Берхи в провинции Альмерия. Среди других документов имелось и удостоверение агента Управления общей безопасности с гербом Республики. Фалько спрятал все в карман, приставил дуло к голове умирающего и спустил курок. Вернувшись в гостиную, он присел на корточки возле Навахаса, который полулежал у стены, поддерживая раненую руку. Темные, заволоченные страдальческой мутью глаза с ненавистью уставились на Фалько. Тот уже понял, что красный – кто угодно, но не трус. – Мы сторонники генерала Франко, – сказал Фалько, кивнув на Санчеса, который, молча опершись о стол, наблюдал за ними. – Вы, – сквозь зубы процедил Навахас, – мрази фашистские. Фалько перехватил устремленный в никуда взгляд Санчеса. – Можешь считать, что уже отвоевался, – сказал Фалько. – Если ответишь на мои вопросы. Навахас с неимоверным усилием скорчил гримасу, которая должна была изображать улыбку. – Да пошел ты… – сказал он и забористо выругался. Фалько кивнул, словно раздумывая, не последовать ли этому совету. Потом положил «браунинг» на пол и потянулся взглянуть, в каком состоянии рана, однако Навахас быстро отдернул руку и сейчас же скривился от боли, стиснув зубы, чтобы не застонать. – Ты можешь выбраться отсюда, если… – Я ведь уже сказал, куда тебе отправляться. Фалько внимательно оглядел его. Как профессионал профессионала. Людям интересны только победители, подумал он. И только определенной категории победителей интересен проигравший. – Мне известно, кто ты и откуда, – медленно проговорил он. – Зовут тебя Эмилио Навахас Конеса. Как-то раз ты приказал своим людям убить меня, но они не справились. – Не знаю, о чем ты толкуешь. – Еще бы. Но я-то знаю… Прежде чем тебя направили в Париж, ты от усердия носом землю рыл в красной зоне. Дважды – самое малое – побывал в России: думаю, на переподготовке, как там говорят, а в Испании арестовывал, пытал и казнил и правых, и левых. И коммунистов, и троцкистов-анархистов. Кое-кто из твоих жертв заслужил такую участь, кое-кто пострадал безвинно. Все зависит от точки зрения, да и вообще это не мое дело. Я не судья праведный и не меч карающий. – А кто же ты? – Тот, кто просто делает свою работу. И ничего личного, поверь. Вот только что пристрелил малого, которого и знать не знал, – твоего товарища Хулиана. Вы ведь с ним, полагаю, были товарищами? А сейчас, если не ответишь на мои вопросы, покончу и с тобой. Навахас презрительно скривил губы: – Ты так и так меня кончишь. – Может, да, а может, и нет. Но во всяком случае, пока нам есть о чем говорить, будешь жить. Лучше уж так, чем никак, а? – И что тебя интересует? – Подробности. Как ладит посольство с новым правительством Республики, что у вас тут за люди, какие планы на будущее, какие операции затеваете. Ну, сам понимаешь… Все, что может пойти на пользу священному делу национального освобождения. Нашему крестовому походу. – Издеваешься? – Ну, насчет похода пошутил, признаюсь. Но все прочее – вполне серьезно. Раненый недоверчиво покосился на Санчеса: – А этот? – Он относится к священным походам серьезней, чем я. Да, кстати, что это за дамочка тут? В глазах Навахаса блеснула надежда: – Она жива? – Жива, конечно. Порядочные люди женщин не убивают. – Да неужто? Спроси об этом свой мавританский преступный сброд и подонков из Легиона. Про Бадахос слыхал? А про Малагу? – Доводилось. – Ну, вот и отправляйся, мразь, куда послали. В наступившей паузе Фалько и Санчес многозначительно переглянулись, покуда раненый, сцепив челюсти, осматривал свою рану. Кровь не унималась: она пропитала разодранный рукав рубашки и капала на пол. – Ничего я вам не скажу. – Ладно, – понимающе кивнул Фалько. – Тогда посмотрим, что у тебя здесь. Может, чего и найдем, а? И еще порасспросим твою… не знаю, кем она тебе приходится – секретаршей, ассистенткой или еще кем… Мы не торопимся. Раненый понурился, словно в раздумье, и на миг замер. Потом с вызовом вскинул голову. – Да здравствует Республика! – сквозь зубы бросил он. Фалько немного наклонился к нему: – Прости, не расслышал… Что ты говоришь? – Я сказал, мразь поганая, «да здравствует Республика». – А-а. Ну, пусть здравствует, не возражаю. Ты ведешь себя по-мужски. Хоть ты и сволочь краснозадая, но держишься хорошо. Что ж, каждому, как говорится, свое. – Он поднял с полу пистолет и выпрямился. – Последнее желание имеется? – Желание у меня одно – чтоб тебя отодрали в… Фалько кивнул почти меланхолически. – Отдерут, не беспокойся, – произнес он, сузив глаза, где не было насмешки. – Всех нас когда-нибудь непременно отдерут. Потом приставил удлиненный глушителем ствол ко лбу Навахаса и нажал на спуск. Женщина, связанная и с заткнутым ртом, все так же неподвижно сидела на полу рядом с перевернутым стулом. И смотрела на них выпученными глазами, сжавшись, как испуганный зверек. – Что с ней делать? – вполголоса спросил Санчес. |