Книга Шолох. Теневые блики, страница 33 – Антонина Крейн

Помню, по окончании первого года обучения у мастера Орлина, мы с Кадией тоже решили приобщиться к традиции. Вроде как она и не очень-то нас касалась, но нам хотелось попробовать. Увы, затея потерпела крах — стражи заметили нас (что не трудно на пустынной площади) и бесславно оттащили за шкирки, пригрозив официальным выговором.

Сейчас на Морской площади, помимо фонтана, располагается еще одна шолоховская достопримечательность — чайная телега почтенной госпожи Пионии. Когда я приблизилась к ней, круглая и улыбчивая старушка привычно затараторила без пауз и смены интонации:

— Ой, ты пришла, дорогуша, а я уж решила, забыла о старушке Пионии, как твои дела, милая, наливай себе чаю, хорошая! — когда лавочница говорила, у нее смешно подпрыгивали тугие завитушки волос, оттененные чернилами, а круглые очки так и норовили съехать с носа-пуговки.

Я послушно взяла предложенный берестяной стаканчик.

На деревянной телеге, сохраняющей горизонтальное положение благодаря вечно спящему ослу, растет целая башня из таких стаканов. Они уютно вкладываются один в другой, и госпожа Пиония вынимает их по штуке клиенту, отдавая с концами — хочешь, неси домой, хочешь, выкидывай. Для Шолоха это просто невиданная либеральность по отношению к посуде! Когда чайная телега впервые появилась в столице — а это было позапрошлым летом — горожане выстраивались в очередь не только и не столько за умопомрачительно вкусными чаями, сколько за удивительными стаканчиками.

Теперь-то все пообвыкли, хотя на кухнях друзей тут и там выглядывает с посудных полок берестяной бочок. Самое удивительное, что никакие другие лавочники так и не стали копировать бешеный успех госпожи Пионии, хотя, казалось бы!.. Все-таки в Шолохе, с точки зрения пороков, гордыня чернит больше сердец, чем жадность. Меньше заработать — не беда. Прослыть плагиатором — вот это уже проблема.

Впрочем, довольно быстро торговцы догадались делать стаканчики из картона… Теперь все желающие гуляют по Шолоху с напитками наперевес — особенно в весенне-летний сезон.

Телега, между тем, у Пионии такая замечательная, что мне никогда не удается просто пройти мимо: серебристое дерево, мирно похрапывающий во сне ослик, огромные охапки живых цветов (с количественным перевесом пионов, конечно же), высокие башни из стаканчиков. Колорита добавляют тихо булькающие на огнях котлы с чаем и свисающие со всех сторон до земли охранные амулеты причудливых форм и цветов.

Амулеты старушки, несмотря на свою живописность, долгое время были камнем преткновения в отношениях Пионии с Лесным ведомством. И, пожалуй, возмущение Смотрящих можно понять: колдовать на территории Шолоха иностранцам строго-настрого запрещено без специального разрешения, а так ли безобидны эти висюльки, как утверждает хозяйка, можно узнать только после тщательной магической проверки. Но, конечно же, с места в карьер портить отношения с подающей надежды лавочницей, щедро заплатившей государству за торговую точку, никому не хотелось. И тот факт, что Пиония, мать архиепископа саусберийского, уже в день своего приезда была представлена Королю, тоже не играл на руку законникам. Дипломатия, ничего не поделаешь. Потом, кстати, Пиония сама сжалобилась над зеленеющими каждый раз, как проходят мимо, чиновниками, и получила-таки свое разрешение на магию. И теперь колдует от души.

Отдельный вопрос, зачем столь важной даме вообще понадобилось открывать передвижную лавку в таком далеком королевстве, как Шолох. Спросив ее об этом напрямую на заре нашего знакомства, я, однако, получила вполне разумный ответ.

— Деточка, если ты всю жизнь живешь, как строгая мамочка талантливого богослова, то однажды все-таки захочешь сбежать на край света к еретикам под крылышко и делать там, что вздумается. Даже если роль сумасшедшего приключения в твоем случае играет возможность наливать людям чай за деньги. К тому же, я надеюсь каким-нибудь чудом приобщиться тут к вашей замечательной привычке жить долго-долго и не стареть. Глядя на мои седины, ты могла бы сказать, что я опоздала, и была бы неправа — Пиония де Винтервилль еще ого-го!

В общем, чудесная дама по всем параметрам.

— Как дела-то твои, голубушка? Совсем исхудала! — всплеснула Пиония руками, пока я наслаждалась теплом от берестяного стаканчика в руках. Я осторожно присела на огромное колесо ее телеги.

— Все хорошо. И даже очень. Представляете, я теперь Ловчей работаю, — неожиданно мне захотелось поделиться с ней этой новостью, хотя еще минут пятнадцать назад я проклинала и свое назначение, и все Иноземное Ведомство заодно.

— Вот это здорово! Вот это я понимаю! Давно тебе пора было выйти на работу, если по правде. Грустила ты дома, Тинави, — старушка хитро погрозила мне пальцем: — Теперь не будешь грустить, а? Ты же такая умная девочка, а все эти месяцы свой ум сама против себя направляла — тут укоришь, тут уколешь. Нельзя так с собой. Себя любить надо. Теперь-то твои мозги против преступников направлены будут, верно?

Я удивилась столь яркому психологическому анализу от знакомой лишь поверхностно женщины, и в итоге, отхлебнув обжигающего липового сбора, лишь поддакнула:

— Верно.

Пиония обошла телегу, по дороге потрепав по морде заснувшегося ослика — он мигом встрепенулся, так что все-все колокольчики и чайнички дружно звякнули, — и села рядом со мной.

— Я знаю одного чудесного мальчика из Ловчих. Может, и ты его знаешь.

— Кого?

— Не помню имя, — покачала головой старушка. — Но он может посоперничать с моей лавкой по количеству амулетов и оберегов. Идет по улице — аж звенит от магии. Никогда такого не видела.

Я поразилась совпадению:

— Вы про Полынь?

— А, точно, Полынь. А то я все мысленно перебираю: Крыжовник, Крапива, что там было? Хороший мальчик. Очень сильный. Я у вас таких сильных тут больше не встречала.

— В каком смысле сильный? — я представила куратора с его тонкими руками и острыми чертами лица. Мда, не спортсмен. А будь он сильным магом — работал бы в Башне, а не в департаменте Ловчих.

— Сильный, значит сильный. Разотрет в песок — и не заметит. Но и хорошее для таких сделать — раз плюнуть. Бывают люди, у которых искры горят ярче, чем у других. Вот только светит эта искра или обжигает? И нравится ли королю, что среди нас есть такая искра?

Я заглянула старушке в глаза. Что это? Еще какая-то манипуляция? Полынь ее подговорил на подобные речи, чтобы я, не знаю, почувствовала к нему былое расположение или внезапно зауважала? И при чем здесь вообще король?

— Пиония? Ты не могла бы рассказать мне об этом подробнее?

Во взгляде Пионии не было намека на злой умысел. Она смотрела на меня с добротой и пониманием, чуть-чуть хитро. В ответ на просьбу лавочница потрепала мои волосы и подбородком указала вдаль:

— Ну-ну, подробнее, ишь что придумала! Смотри, твои друзья идут, красавица.

И тотчас с того конца Морской площади донеслось громовое: