Онлайн книга «С сердцем не в ладу»
Чувствовалось, что он растерян, возбужден, даже как-то неестественно весел. Он указал на письменный стол, там лежал пакет, обрывки веревки и свернутый лист нотной бумаги. — Я получил это с четырехчасовой почтой, — сказал он. — Просто невероятно! Он нацепил массивные очки в черепаховой оправе, почти полностью скрывавшие его лицо, и развернул листок. — Это песня, — сказал он. — А ее автор… впрочем, нет… смотрите сами. Он протянул Еве партитуру и из вежливости обратился к Лепра: — Тут столько поэзии, профессионализма, такое мастерство… Слова донельзя простые, и однако… А название: «С сердцем не в ладу». Это понятно каждой женщине, каждому мужчине: «С сердцем не в ладу». В нее сразу влюбляешься, стоит только услышать… Он наблюдал за Евой краешком глаза, ожидая движения, вздоха. Ева протянула листок Лепра. — Это последняя песня моего мужа, — сказала она. Лепра узнал крупный небрежный почерк Фожера — не было необходимости читать партитуру. Это была та же песня. Фожер решил послать Мелио не пластинку, а рукопись с текстом трех куплетов. — Можете представить себе мое изумление, когда я распечатал пакет, — сказал Мелио. — Это было так неожиданно… Лепра положил листок на стол. Мелио смотрел на Еву. Лепра, не говоря ни слова, перевернул пакет. Такой же точно, и цвета того же. Адрес написан печатными буквами. То же почтовое отделение. Лепра вновь сел, делая вид, что слушает Мелио. — Что вы думаете об этой песне, господин Лепра? — Замечательная песня. — Замечательная! Да это лучшая его песня, понимаете?! Невероятно! У нее будет оглушительный успех, можете мне поверить. — Нет, — сказала Ева, — у нее не будет оглушительного успеха, потому что вы ее не выпустите в свет. — Я не… Мелио снял очки, нервно протер стекла уголком носового платка. Он взглянул на Еву с какой-то злостью. — Знаете, моя дорогая, я что-то не вполне понимаю… — Я полагаю, — резко сказала Ева, — вы не собираетесь извлечь выгоду из смерти моего мужа? — Извлечь выгоду? — воскликнул Мелио. — Извлечь выгоду! При чем тут это! Наоборот. Это станет данью его памяти. Он вложил в эту песню лучшее, что в нем было. У меня нет никакого права… Нет, эта песня уже принадлежит публике. — Подумайте все-таки. — Я уже подумал. Ева силилась сохранить хладнокровие, но на ее лице так ясно читались презрение и ненависть, что Лепра, опасаясь взрыва, поспешил сменить тему. — Господин Мелио, — сказал он, — вы знаете, кто прислал вам этот пакет? Мелио недобро взглянул на него. — Нет, не знаю. Сначала я подумал, что послала сама мадам Фожер. Но поскольку она мне ничего не сказала… А потом, какая разница? Главное, что его песня у меня. Может, это Брунштейн или другой приятель Фожера… Он сел за стол, скрестил руки и снова превратился в наводящего страх делового человека. — Мадам, я был лучшим другом вашего мужа и остаюсь его издателем. У меня есть контракт, дающий мне права на все его произведения. Я имею права и на эту песню тоже. Как друг, я обязан ее издать. Поставьте себя на мое место… Давайте отрешимся на минуту от наших чувств… Дайте мне договорить… Есть ли причина, серьезная причина, которая помешает мне выпустить эту песню?.. Я согласен, что трагическая смерть Фожера тоже внесет свой вклад в этот успех. Такова уж публика. Я тут не властен. Но я готов отречься от всех своих прав, если вы считаете, что я хочу нажиться на смерти вашего мужа. Он ждал ответа, возражения, потом покачал головой: — Допустим, что Фожер жив… Он посылает мне песню. Я ее издаю, вы исполняете ее. Да, а что вы хотите, такова наша профессия. Он пишет песни, я их издаю, вы поете. Вы сами, кстати, утром сказали мне, что хотите петь, и вы правы. — Я не буду больше петь, — сказала Ева. Лепра понял, что она приняла это решение внезапно, чтобы досадить Мелио. И это решение она уже не переменит. Мелио, наверное, подумал то же самое, ибо умоляюще протянул к ней руки. — Не отказывайте вашему мужу в этой последней радости. Я не прошу вас исполнять ее на сцене. То, что я прошу, гораздо легче: запишите ее на пластинку. — Нет. — Вы внимательно посмотрели ее? Чувствуете, насколько она согласуется с вашим темпераментом? Песня написана специально для вас. Мелио с завидной легкостью подбежал к роялю и сыграл первые такты. Потом повернулся к ним вполоборота и подбородком указал на партитуру. — Следите… следите… Они слушали с особым вниманием, припоминая слова, которые прочли только что, и все глубже проникали в их смысл, по мере того как мелодия под пальцами Мелио становилась все трогательнее. «С сердцем не в ладу» — теперь рефрен звучал упреком, почти обвинением. А Мелио, не сознавая, какую боль он им причиняет, желая подчеркнуть прелесть этой песни, восторженно повторял пассажи, наполненные особой нежностью, доходя иногда до еле слышных аккордов и бросая время от времени через плечо: — Ну что, красиво? Я предрекаю вам триумф… Бедный Фожер! Как он был бы счастлив! Он опустил руки и взволнованно обернулся. к ним. — Так как же? — Нет, — жестко сказала Ева. — Господин Лепра, — взмолился Мелио, — скажите что-нибудь. Может, вам больше повезет. — Я отвечаю за свои решения! — отрезала Ева. — Ладно, — сказал Мелио. — Значит, я отдам ее кому-нибудь другому. Ева презрительно усмехнулась: — Славно сказано. Покончим с этим… Вы имеете в виду Флоранс Брунштейн, не так ли? Мелио взглянул на Лепра, словно призывая его в свидетели. — Может быть, и Флоранс. Ева взяла сумку, перчатки и встала. — Ей-то все едино, но вас, господин Мелио, я считала деликатным человеком. — Вы пожалеете об этих словах, мадам, — сказал Мелио. Ева пересекла кабинет и остановилась возле двери. Лепра последовал за ней. — Вы, разумеется, собираетесь выпустить песню как можно скорее? — Я подпишу контракт завтра. Ее исполнят на гала-вечере на радио. Я ничего не упущу, чтобы обеспечить успех. Ева вышла с окаменевшим лицом, побледневшими губами. Мелио удержал Лепра за рукав. — Я крайне огорчен, — выдохнул он. — Попробуйте что-нибудь сделать. — И он закрыл за ними дверь, тихо, словно возвращался в комнату больного. Она остановилась на улице Камбон, спиной к витринам. Лепра, шедший сзади, тщетно пытался найти какие-то слова утешения. Ему передавались ярость и тревога Евы, он чувствовал себя усталым, износившимся, старым и никчемным. Когда-то, играя в пивных, он был счастливее, пусть у него и не было никакой надежды прорваться. Он ничего не ждал тогда. Радовался любой ерунде — прогулкам, встречам, любил сыграть для себя, просто так, пассаж из Моцарта. Он жаждал большой любви. И получил ее! |