Онлайн книга «По метеоусловиям Таймыра»
|
Савельев насторожился. – Я ведь кой-чего привёз, – многозначительно произнёс Солонецкий. – Так что скоро все проблемы твои снимутся, и будешь ты опять миллионером, а не скрягой… – Ох, сколько раз я это уже слышал, – вздохнул Савельев. – Теперь уж точно. Так что давай-ка мы решим этот вопрос полюбовно. – Не могу. – Да нет, мы уж решим, – нажал Солонецкий. Савельев упрямо покачал головой. – Найдём деньги, найдём, – твёрдо сказал Солонецкий. – И рабочим заплатим. – Только по вашему приказу. – Хитёр, Алексеич, хитёр… Ты же знаешь, что мой приказ ничего не значит… Солонецкий прищурился и не отводил взгляда до тех пор, пока наконец Савельев не сдался. – Вот за что я тебя, Алексеич, и на пенсию не отпущу, будешь со мной до последнего дня ездить, – подсластил он, и главбух, так и не высказав свой последний и самый главный довод, молча вышел из кабинета. Оставшись один, Солонецкий порадовался своей победе, но радость была короткой, надежда на то, что в ближайшее время отношение к стройке изменится и всё пойдёт так, как идёт в самый накал строительства, когда деньги текут рекой, мелькнула и ушла. И чтобы сбылось то, в чём он только что заверял главбуха, надо было готовить обстоятельную толковую записку, против которой не выстоят в министерстве, в Госплане. Надо было доказать целесообразность продолжения строительства. Но какой должна была быть эта записка, чтобы отмести все доводы Ладова, Солонецкий пока не представлял. – К вам Костюков, – доложила секретарша. – Пусть войдёт. Костюкова после приезда он видел только на планёрках и не форсировал разговор, который был неизбежен. Начальник главка намекнул о Костюкове. Рано или поздно с ним надо было поговорить начистоту, но лучше бы не сейчас. – Что у тебя? – спросил он, давая понять, что на длинный разговор не настроен. Костюков сел, вытянул ноги, помолчал, словно сказанное не имело к нему никакого отношения. – Мы с вами и парой слов не успели перекинуться, – начал он. – А положение серьёзное, Юрий Иванович. Главного инженера нет, надо что-то предпринимать… – Есть предложение? – Предложения, собственно, нет, но, как ваш заместитель, я обеспокоен сложившейся ситуацией. – Главный инженер – это моя прерогатива… – Совершенно верно, но мы делаем одно дело. – Это верно, одно. Только по-разному… Кстати, как вы, мой заместитель, относитесь к моему… аморальному поведению? – серьёзно спросил Солонецкий. Костюков помедлил. Он искал единственно верный ответ и после паузы произнёс: – Не одобряю. – Лаконичная формулировка. – Формулировка – это дело десятое, главное – факт, говоря словами нашего бывшего главного инженера. – А вы записываете цитаты? – Боже упаси, у меня хорошая память… – У вас ведь и выговоров нет? – В послужном списке – одни благодарности. – Вот я и думаю. – Солонецкий вздохнул. – Как же нам с вами разойтись?.. Но тут – как в дешёвой мелодраме: я к вам симпатий не питаю, а вот вы, наоборот… – Да нет, в принципе я тоже… Только расходиться мне действительно не к спеху. Вот если бы с вашей помощью да куда мне хочется… Солонецкий усмехнулся. Вот и поговорили искренне. Костюков из тех, кто и на понижении поднимается вверх. – И всё-таки уйти вам придётся без моей помощи, – сказал он. – Со своими обязанностями вы справляетесь, но от руководителя, особенно сегодня, требуется не только это, не так ли?.. И мой совет: надумаете жаловаться, не пишите заведомо неверных фактов, нынче это чревато наказанием… Обыгрывайте всё тоньше. – Я ведь могу в суд подать. – А разве я вас оскорбил? Костюков долгим взглядом посмотрел на Солонецкого. Начальник строительства улыбался, и он растерялся: неужели отношение к Солонецкому в главке изменилось? Только вчера ему звонил Сорокин, но ничего определённого не сказал. И теперь Костюков сделал вывод, что начальник строительства вернулся со щитом… – Я надеюсь, месяц вы мне отпустите на решение этого вопроса? – как можно спокойнее произнёс он. – Ну что ж, месяц – это по-божески. Костюков подчёркнуто церемонно раскланялся и уже у самой двери, словно забыв, о чём шла речь, сказал: – А главный инженер нам непременно нужен. Мне кажется, Туров вполне справится. – Спасибо, Илья Герасимович, в этом, пожалуй, я вас поддержу. – Всего хорошего. …Вместо ожидаемой тяжести разговор этот принёс Солонецкому облегчение, хотя он и понимал, что Костюков не такой человек, чтобы вот так, по-джентльменски, покидать поле боя – теперь ждать да ждать какой-нибудь неприятности. Впрочем, не только разговор с Костюковым был причиной хорошего настроения: после затяжной полосы неурядиц всё вдруг вновь пошло так, как хотелось. Он ощутил наконец свою власть над событиями, вернулась уверенность, и каждодневные заботы уже не казались однообразными и ненужными. И всё-таки на объектах, решая оперативные вопросы, он всё больше и больше убеждался в необходимости скорейшего назначения главного инженера. На центральных складах управления материально-технического снабжения стояли новые станки и механизмы. Солонецкий помнил, сколько вечеров просидел Кузьмин над проспектами, сколько времени провёл в подразделениях, пока доказывал необходимость их приобретения. И вот они стоят невостребованные. Только народного контроля и не хватает, подумал он, отрывая упаковку на одном из станков. Блеснула оранжевая, новенькая, покрытая масляной плёнкой панель. – Навесом хоть прикрой, – сказал он начальнику управления снабжения. – Что, не берут? – Не берут, – покачал головой тот. – Геннадий Макарович сам заезжал, давил… А после того, как экспериментальные полетели, даже Гриневский упирается. – Вот тебе и ускорение. На словах все за него, а как до дела, так то смелости, то ума не хватает, – словно оправдываясь, произнёс Солонецкий. Да, с главным инженером надо было решать, и решать незамедлительно. Из разговора с начальником главка Солонецкий понял, что одним из аргументов против консервации стройки будет и то, как гидростроители поработают в ближайшие месяцы, создадут ли базу, чтобы в будущем году освоить в три раза больший объём. Сейчас каждый день стоил двух. И Солонецкий физически ощутил, как бежит время. Расторгуев, уже привыкший, что шеф теперь на работе не задерживается, подвёз его к дому. Солонецкий хотел было поворчать на него, заставить везти в управление, но, глядя на ярко горевшие окна, распахнул дверцу. |