Онлайн книга «Не все леди хотят замуж. Игра Шарлотты»
– Король не любит шарлатанов, – поправила я. – Слишком тонка грань слабого дара – и обманщика, – улыбнулся Велье. – Я был уже немолод, когда проснулся дар, и предпочел не рисковать. В моем возрасте ценишь тишину, покой и пыль на бумаге. А в Англикании необычная, вкусно пахнущая пыль. – Но зачем вы все это мне рассказываете? – понизив голос до едва слышного шепота, спросила я, все еще нервно косясь на девушку на портрете. Как живая… Она даже смотрела на меня таким глубоким взглядом, будто обвиняла, что я украла ее жизнь. Но я ведь и сама до вчерашнего дня ничего не подозревала… Тогда откуда эти гадкие мурашки по спине и чувство вины? – Я говорю это потому, что помню тебя совсем маленькой девочкой, видел, как твой отец воспитывал тебя и знаю, что Грем тебя очень любил. Имя моего отца резануло слух: лорда де Вуара редко кто называл по имени. – Я не знаю, кто подменил вас в самом детстве, – продолжил Велье и ткнул в бумагу. – Но сейчас я нутром чую, что Шарлотта де Вуар умерла двадцать пять лет назад, а ты взяла ее имя, позже став графиней Лестрейдской… И ты другая, чем-то похожая на меня. – Что значит другая? Что вы имеете в виду? – пыталась понять я, и мой голос прозвучал громче, чем нужно. Велье вздрогнул, а после схватил меня за предплечья и, придвинув к себе, в самое лицо торопливо зашептал: – Не возвращайся во Франциссию. Это опасно. Останься в Англикании, тут безопасно для таких, как мы. Грем бы не хотел подвергать тебя опасности! – Откуда вы знаете? – Дернувшись, я попыталась освободиться, но руки старого художника оказались неожиданно сильными. – Да и не мой он отец. Вы же сами догадались про это, раз смерть Шарлотты для вас очевидный факт. – Он любил тебя и вырастил. Тебя, а не ее, – с нажимом произнес Велье и ткнул в холст. – И я не прощу себе, если хотя бы не попытаюсь предупредить тебя. – Предупредить о чем? – О даре. Неужели ты не ощущаешь его? – Он еще раз тряхнул меня за плечи и тут же выпустил, отступая на шаг назад. Велье только что назвал меня магом, а я стояла и смотрела на него – будто передо мной только что взорвалась бомба, которая оглушила и контузила. Все было похоже на глупую шутку, хотя бы уже потому, что я в себе не ощущала ничего нового. Никакого дара. Может, художник просто сошел с ума и бредит? Но я видела своими глазами портрет Шарлотты и не могла не верить его словам… Все сходилось. Неожиданно раздался стук в дверь, створки распахнулись и, не дожидаясь разрешения, в комнату вошла королева-мать Лизавета, собственной персоной и со свитой. Все, что я успела, это загородила портрет Шарлотты де Вуар спиной. – Ваше величество… – Я и Велье склонились перед королевой. Лизавета обвела меня взглядом, чуть морща нос (плохой знак), и уставилась на мастера. – Господин Велье, – с небрежностью обронила она. – Мне доложили, что вы в замке… – Да, ваше величество, – ответил он. Отрицать очевидный факт было глупо. – И вы рисуете ее светлость графиню Лестрейдскую, – продолжила королева. – Может, поясните, с чего бы такое исключение? Я сжала челюсти и опустила глаза. Королева говорила так, будто я не стояла от нее в нескольких метрах – видимо, факт написания моего портрета оскорбил ее до глубины души. – Ваше величество, – начал Велье, мельком взглянув на меня и прося подыграть. – Этот портрет – предсмертное желание отца миледи. Как известно, при жизни он был моим другом, и я обещал ему. Однако по политическим причинам мне пришлось покинуть родину, и я не сумел сразу выполнить обязательства… – Не продолжайте, – остановила жестом королева. – Не хочу слышать оправданий. Если вы нарисовали одного живого человека, хочу, чтобы и ради моего портрета сделали исключение. Отказы не принимаются. – Но… – попытался возразить Велье. Однако Лизавета даже слышать ничего не желала, зато решительно сделала шаг вперед. – Покажите, я хочу взглянуть на портрет девушки, – заявила она, и мы с Велье синхронно, не сговариваясь, сомкнули плечи, загораживая ей обзор. – Ваше величество, – заговорила я, нутром ощущая, что не мое лицо на портрете вызовет вопросы. – Если позволите сказать… но набросок не получился. – Графиня права, – закивал Анри. – Мое зрение стало слабым, и я допустил оплошности… – Ерунда, отойдите. – Наше поведение явно раздражало королеву-мать, а открыто не повиноваться ей было попросту опасно. Пришлось сделать шаг в сторону и зажмуриться… – И вправду… отвратительно! – нахмурившись, произнесла англиканка, склонясь впритык к холсту и требовательно протягивая ладонь кому-то из свиты. – Мое пенсне! Ей тут же вложили окуляры, которые королева водрузила на нос и принялась придирчиво осматривать работу. – Господин Велье, я была уверена, что вы работаете аккуратнее, – наконец выпрямляясь, заявила она и отдала очки обратно слугам. – Поставить такое пятно… – Я… – начал художник и только после этого сам взглянул на холст. Собственно, я тоже разглядывала его с удивлением. От наброска остались лишь смутные разводы. Угольные линии потекли и размазались, словно на них вылили стакан воды – особенно в районе лица нарисованной Шарлотты. Различимыми оставались лишь некоторые элементы платья и пейзаж за окном. – Я же говорил, – на ходу ища оправдания, горестно заявил Анри. – Портреты живых – не моя сильная сторона. Теперь вы сами можете в этом убедиться, ваше величество. – Мм-м, – сжала губы в тонкую полоску монархиня. – Пожалуй, я откажусь от портрета… Весь вид ее излучал крайнюю разочарованность, а мой – озадаченность, потому что я не понимала, откуда взялось водяное пятно. Наверное, Велье это сделал магией, никак иначе. Когда королева ушла, я буквально подлетела к другу отца. – Как вы это сделали? – Я?! – удивился он. – Нет, милая. Я ничего не делал, мой дар рисовать, а не портить изображения… Это сделала ты, то бишь вы, графиня. Что-то связанное с водой, подумайте об этом. Вода… вода… при этом слове у меня не возникало никаких ассоциаций, кроме моря, кораблей, путешествий. Ну разве что одна деталь смутно всплывала в памяти – прогулка на лодке с отцом, мое падение в озеро и красиво расплывающиеся воланы платья… – У меня болит голова, простите. – Я потерла и вправду начинающие ломить виски и села в свободное кресло. Велье пристально посмотрел на меня, подошел к мольберту и снял с него испорченный холст. – Тогда я должен уйти. Художник сложил все свои вещи в один из сундуков, вызвал слугу из коридора и покинул мою комнату. |