Книга «Черная метка» для гуру, страница 53 – Марина Белова

– Надзор за следствием – это хорошо, – неожиданно оживилась Люба и, приглашая внутрь дома, сказала: – А вы проходите, проходите сюда, в комнату. Садитесь на диванчик. – Когда мы с Алиной расположились на диване, она продолжила: – Надзор за следствием – это очень хорошо. Давно пора. И суд присяжных нам ой как нужен. В вашей системе такое творится… «Преступник должен сидеть в тюрьме» – увы, этот лозунг не из нашей жизни. Сегодня все покупается, все продается. До правды не достучишься. Доброе имя ничего не стоит, об него могут ноги вытереть, и никому до этого нет дела. Пострадавшего объявляют преступником, а убийцу и насильника больным человеком. Что с него взять, если он болен? Из тюрьмы прямо в больницу. Там месяц-другой перекантуется – и на свободу. Да не смотрите на меня так. Мы с дочерью через все это прошли.

– Мы знаем, что в свое время ваша дочь пострадала, подверглась насилию и правосудие не смогло ее защитить, – подхватила тему Алина. – Но на то и существует наш отдел, чтобы, пускай через годы, во всем разобраться и наказать виновных.

– Да как же их накажешь?! – всплеснула руками Люба. – Сколько лет прошло? Из пятерых только один понес наказание, да и то не правосудие его наказало, а сама судьба.

– С этого момента, пожалуйста, поподробнее. Что значит «сама судьба наказала»?

– А то вы не знаете? Четверо из пятерых насильников оказались несовершеннолетними: троим по шестнадцать, одному семнадцать. Пятому накануне восемнадцать лет исполнилось. Второй день праздновали. Вот и допраздновались. Чего им не хватало? Все из приличных семей. Тот, чей день рождения отмечали и которого посадили, вообще был единственным сыном. Папа, мама – врачи. Да и его бы отмазали, если бы не судья. Все было: и поручительство, и характеристика из института, и справки о всяческих болезнях, а судья уперся и осудил его на пять лет.

– Вот видите, встречаются же в нашей системе порядочные люди, – вклинилась Алина.

– Порядочные? Это вы о судье? А чего ж он остальных не осудил? Отправил бы в колонию для несовершеннолетних. Нет, тут дело в личном. Наш судья в детстве партизанил. Ну как партизанил, совсем мальчонкой прибился к партизанскому отряду. Вроде как сыном партизанского отряда был. Ему одному из отряда удалось спастись. Остальных поймали: кого-то повесили, кого-то расстреляли, на кого-то овчарок натравили. А он все видел и с тех пор немецкую расу на дух не переносил.

– И какая же здесь связь? – не поняла я, к чему Люба рассказала нам о героическом прошлом судьи.

– Как какая связь? Преступника отчество подвело.

– Ну и ну. И как же звали парня?

– Имя самое обычное – Александр. А вот отчество – Адольфович.

– Редкое отчество. Но не факт, что парень имел немецкие корни. Был такой период, довоенный, когда Советы договаривались с фашисткой Германией и некоторые родители, отдавая дань моде, называли своих детей Францами, Генрихами, Зигмундами.

– Да немец его папаша, причем самый натуральный, и дед немцем был. Это точно, поскольку по батюшке отца преступника звали не Ивановичем, не Васильевичем, а Карловичем. Адольфом Карловичем.

Когда я услышала это имя, меня в жар бросило. Слишком редкое сочетание имени и отчества, чтобы не вспомнить нашего клиента Плошкина. Парень из семьи врачей: Плошкин и есть врач, специалист широкого профиля.

Я повернула голову к Алине и встретилась с ее очумелым взглядом. Она так же, как и я, не верила своим ушам.

– Русский, скажете? – возмущенно спросила Люба. – Вряд ли, конечно, этот немец сын фашиста. В Советском Союзе своих немцев было предостаточно еще со времен Екатерины. Сколько их на Волге живет? Среди них попадаются очень приличные люди, – отдала должное поволжским немцам наша собеседница. – Но речь сейчас не о них. Если этот тип такого сына воспитал, какой же он приличный? Яблоко от яблони не далеко катится.

– Сколько, вы говорите, насильнику дали? – переспросила я.

– Пять лет. Только из этих пяти преступник отсидел всего два года, – зло усмехнулась Люба.

– Неужели амнистия? Выпустили?

– Не выпустили, а опустили. Слышали, наверное, что на зоне с насильниками делают? Вот то же и с этим отморозком сделали. Долго в зоне он не протянул – сам повесился. Поговаривают, что мать этого парня вскоре тоже умерла, не перенесла сначала позора, потом смерти любимого чада. Вот такая судьба, на одном за всех отыгралась.

– А с остальными насильниками, что сталось, не знаете?

– Ну, те вроде все в шоколаде – кто в Америку уехал, кто в столице осел.

Мы еще немного посидели у Любы, расспросили о семейной жизни дочери, ничего нового не узнали и засобирались в город.

Полпути ехали молча. Алина не сводила взгляда от дороги, про себя переваривала услышанное и переосмысливала свое отношение к Адольфу Карловичу.

В отличие от нее, я изначально настороженно относилась к Плошкину. Не могу сказать, что он мне был неприятен, нет. Такие люди – добряки и весельчаки – быстро завоевывают симпатии в группе. Вспомнить хотя бы шашлык, приготовленный из мяса диких антилоп. Как наши охотники повеселились! Или случай с ямайским ромом? Это надо же было додуматься использовать бутылки из-под кока-колы, чтобы пронести на борт судна не один литр рома?! Такие люди определенно делают поездку веселой и незабываемой для туристов. Для меня же от них сплошная головная боль, поскольку за их шуточки несу ответственность я, руководитель туристического агентства.

– Думаешь, это Плошкин отправил на тот свет Бориса Гришина? – наконец-то нарушила молчание Алина.

– Без сомнения, – уверено ответила я. – Мотив налицо. Вероника сломала жизнь его сыну.

– Только лишь тем, что появилась в ненужном месте и в ненужный час? – криво усмехнулась моя подруга.

– У каждого своя правда. Родителям свойственно оправдывать своих чад, какое бы преступление они ни совершили. Они до последнего не верят, что те подонки и преступники.

– Так-то оно так, но ведь столько лет прошло? Столько воды утекло, Плошкин мог бы и успокоиться, – все еще сомневалась Алина.

– А как тут успокоишься? Сын погиб в тюрьме. Жена, не перенеся утраты, тоже умерла.

– Плошкин и Вероника вообще могли не встретиться.

– Судьба! Сам того не ведая, Борис привел в дом убийцу. Случайная встреча разбередила Адольфу Карловичу душу. Он увидел Веронику – красивую и цветущую – и решил мстить. Месть была холодной и продуманной. Веронику он убивать не собирался. Зачем? Куда лучше убить Бориса, чтобы виновница его несчастий прочувствовала, каково терять близких. Владея приемами гипноза, он заблокировал память Вероники и взялся за обработку Бориса, постепенно подведя его к мысли о самоубийстве, – выстроила я логическую цепочку событий.

– А как же Кротов? – напомнила Алина. – Он ведь признался, что в день убийства был у Гришина.

– Был и был. Что с того? Стукнул Гришина по голове, взял картину и был таков. Следом пришел Плошкин и сделал свое черное дело.