Книга Наследница бури, страница 30 – Лариса Петровичева

Поцелуй герцога обжег губы — беглый, равнодушный, он не имел никакого отношения к чувствам. Он был знаком присвоения чужой собственности, ошейником, который застегнули на моей шее.

— Мы с вами сработаемся, Полина, — улыбнулся Макшайдер и направился к дверям. Я без сил опустилась на кровать и с каким-то печальным опустошением поняла, что даже заплакать не могу. Просто нет сил.

Золотой жук на обручальном кольце едва заметно шевелил крылышками. Глядя на него, я вдруг поняла, что это единственная вещь, которая осталась у меня от Альмира. И что Альмира больше нет. Его унесло в море, и я при всем желании не догоню и не верну его.

И вот тогда и пришли слезы.

* * *

— А я тебе говорил: не ешь бяку! Бяку фу! Бяку плевать надо, а не жрать. А ты чего?

Укоризненный голос Маврута долетал до меня словно через толстое пуховое одеяло. Я встрепенулась, оторвалась от подушки, промокшей от слез, и бросилась к окну.

— Что ж ты дурак-то такой, а? Ты зачем ее схватил? Это не рыба, это не птица. Это колдунская пакость! Зачем ел? Что ли, мало тебя кормят?

Я высунулась из окна и увидела, что Маврут сидит на краю скалы, а Гримнир распластался по ней хвостищем вниз, умостил огромную голову на камне возле приятеля и тоскливо вздыхал. Время от времени его темное тело вздрагивало, и тогда по окрестностям разносился утробный гул.

Дракона пучило.

— Ох, дурак, — вздыхал Маврут и сочувственно гладил Гримнира по уродливой морде. Тот вздыхал и всхлипывал, словно прекрасно осознавал свою глупость, но ничего не мог с ней поделать. — Вот что ж ты дурак-то такой, прости Господи, на свет народился? Позор на весь мировой океан.

— Что случилось? — крикнула я. Неужели дракон проглотил брошку, выброшенную герцогом? Это же был шанс!

Маврут развел руками.

— Да вот есть тут один балбес из семьи морских драконов, — сказал он и почесал горбатые надбровья Гримнира. Тот снова вздохнул и чуть не расплакался. — Из окошка твоего какая-то синяя дрянь вылетела, а он ее прямо на лету схватил и сожрал. Теперь вот животом мается, бедолага…

Вот тебе и не ест ничего из чужих рук! Я даже рассмеялась от нахлынувшего облегчения. Слава богу! Маврут посмотрел на меня, как на идиотку. Весь его вид так и говорил о слабых умственных способностях сухопутных.

— Это же моя брошка! — воскликнула я и принялась на ходу придумывать объяснение. — Наша семейная ценность! От прабабки еще… Да я уже отчаялась ее найти!

Маврут смерил меня недоверчивым взглядом.

— Где ж она у тебя была? — спросил он. — У тебя ж вон только красная каменюка на шее болталась.

— Где, где… — смутилась я, машинально дотронувшись до подвески, спрятанной под рубашку. — На рифму не бери. Известно, где.

Возникла тяжелая пауза. Мы оба понимали, что выброшенную брошку надо доставать, и оба знали, каким именно мрачным путем она вернется на свет. Гримнир совсем по-человечески вздохнул, и в его животе снова забурчало. Странно: вроде маленькая брошка, наверняка незаметная при его-то габаритах, а бедолага страдает, как будто слона проглотил. Может, во всем виновата магия, окружающая камень?

— Он гадит-то, знаешь, сколько? — хмуро сказал Маврут. — Не передать словами. И не в горшок, а где попало.

Я поежилась. Маврут тоже повел плечами, словно озяб.

— А что же делать? — спросила я. — Брошка мне нужна, я без нее погодой управлять не смогу.

Маврут выразительно хмыкнул. Он прекрасно понимал, что цацку так и так придется доставать. Если я не смогу его уговорить, так потом за дело возьмется герцог. Мало ли, что именно он вышвырнул брошку в море? Потом одумался. И еще неизвестно, кто хуже, Макшайдер или я.

При воспоминании о поцелуе меня снова передернуло. Вот ведь сволочь!

Гримнир вновь издал шумный жалобный вздох. Он словно понимал весь объем случившейся проблемы, искренне нам сочувствовал, но помочь ничем не мог. Сам нуждался в нашей помощи.

— А что мне за это будет? — вдруг поинтересовался Маврут. Я мысленно вздохнула с облегчением. Небольшой опыт работы в продажах подсказывал: если дело свернуло в практическую плоскость, то все получится, как надо.

— Ну, друг сердечный, ты сам видишь, что злата-серебра у меня немного, — пошутила я. Маврут отмахнулся и снова почесал надбровья дракона.

— Больно надо мне твое злато, — буркнул он. — Заколдованное… Руки потом почернеют и отвалятся.

— Как женщина я тебе тоже вряд ли пригожусь, — якобы с сожалением промолвила я. Маврут быстро подергал себя за мочку уха, отгоняя нечистого.

— Пусть с тобой черти знаются, — сказал он. — У вас, колдовок, там с зубами. Господин комендант рассказал, нас остерегая, а он врать не станет.

Я хмыкнула. Надо будет запомнить. Скажу герцогу, что пооткусываю ему самое главное, если решит перейти от поцелуев к более серьезным делам. А Никосу отдельное спасибо — отвадил от меня своих огольцов.

— Ты, друг мой сердешный, не ходи вокруг да около, — посоветовала я. — Говори прямо, чего тебе надо.

Конечно, это было не совсем по правилам продаж, но других вариантов у меня не осталось.

Маврут смущенно покосился куда-то в сторону, помялся и мечтательно произнес:

— Говорят, есть такое заклинание, чтоб девки любили…

Вот оно что! Я едва не расхохоталась.

— Есть! — уверенно воскликнула я. — Есть такое заклинание, и я тебе его даже скажу. Все девки будут падать и сами собой в штабеля укладываться, — Гримнир покосился в мою сторону, и я готова была поклясться, что он вопросительно поднял бровь. — Но это только к человеческим относится, не к драконьим.

Дракон огорченно фыркнул. Ну уж прости, по драконьим барышням я не спец. Я и по человеческим-то отношениям не особо… Что у меня было-то? Антон, который в итоге изменил с какой-то крашеной дурой. Альмира считать не будем. Меня навязали ему на голову, ну и вообще…

Светлячок моего перстня недовольно дернул крылышками, словно намекал, что мне пора перестать валять дурака и взяться уже за дело.

— Ладно, — махнул рукой Маврут. — Только смотри, по-честному!

— Все расскажу! — заверила я. — С тебя брошка, с меня заклинание.

Маврут хмуро посмотрел на меня и сказал:

— Эх, чего ни сделаешь ради любви.

Я была склонна с ним согласиться. Все сделаешь и даже добавишь.

Брошку мне принесли вечером, вместе с привычной порцией рыбы, картошки и квашеной капусты. Завернутая в салфетку, она была подсунута под край тарелки; я нащупала ее и некоторое время не решалась взять. В конце концов, я все-таки вытащила сверток и, развернув салфетку, положила брошь на ладонь.

Она была пуста. Камень удивительной красоты был по-прежнему завораживающим, но в его темно-синей сердцевине царила пустота. Тени Альмира там не было. Камень был мертвым.