Книга Сердце Зверя. Любимая для колдуна, страница 21 – Елена Болотонь

Все, что нужно, лишь хорошенько ударить. Или полоснуть по шее. Вон она какая широкая. Вижу, как пульсирует жилка. Всего-то опустить руку и закончить все.

Мое сердце как бешеное, все сильнее колотится. Нужно срочно что-то решать, пока не проснулся дракон. Замахиваюсь и замираю — Дамиан открывает глаза. Легкая мужская ухмылка показывает, что времени почти не осталось. С силой опускаю руку, но в последний момент мое запястье натыкается на препятствие и сковывается. Дамиан зло смеется. Миг, и ножа больше нет, а я лежу под драконом и чувствую стальной холод на шее. Гневный, предвкушающий взгляд сулит большие проблемы.

— Хочешь еще поиграть, Евлина? — спрашивает Тарийский, низко нависая надо мной. — Так этого хочешь, милая… Как я могу отказать?

Дракон стал моим личным кошмаром. Тогда я и не знала, каким злым и бездушным может быть Дамиан. Его издевательства приобрели более явные формы. Я чувствовала себя живой куклой в театре, которую за любой неправильный шаг могли легко наказать. И наказывали… Разве можно легко отделаться от того, кто здесь царь и Бог?

Фантазия Дамиана была настолько больной, безудержной, что уже спустя несколько дней я медленно сходила с ума. За любую провинность, нежелание повиноваться мне доставалось по полной. То стирать белье прислуги на речке, то драить на кухне котлы, то убирать на конюшнях навоз или смотреть, как в постели развлекается с прислугой дракон. Иногда он наказывал при мне других людей и наблюдал за мучениями. За моими, конечно. Предлагал спасти несчастных, подставить свою спину, взять на себя их вину.

Дамиан делал все, чтобы я чувствовала свою никчемность, вину и бросилась перед ним на колени. Я же… Покорно выполняла все, что он требовал, если это не касалось моих чести, достоинства, и мечтала сбежать.

Дракон мстил изощренно. Я не знала, в какой момент снова превращусь в королеву, а в какой упаду ниже ямы, стану местным ничтожеством. Вскоре я мечтала не попадаться лорду лишний раз на глаза, пряталась от него в подземелье. Там нравилось больше всего. Темнота, запах камня и сырости действовали успокаивающе. В укромных уголках получалось отсиживаться, пока дракон развлекался с друзьями, пил, либо находился в отвратительном настроении.

— Евлина! Куда ты запропастилась, демирры тебя дери! — орал он, когда искал меня во дворе, на конюшнях. — Я все равно найду тебя, девочка. Как думаешь, что потом будет?

Я слышала его голос через слуховые расщелины в камне и ежилась от понимания, что рано или поздно мы встретимся.

В один из дней, когда Дамиан поймал меня и вновь изнасиловал, я плакала в спальне. В этот раз под угрозой сжечь город с родителями, он заставил меня откликаться на ласки, самой ласкать его тело и говорить, как игры в постели мне нравятся. Я просила его продолжать, старалась быть пылкой и страстной.

— Будешь снова бревном, останешься сиротой, — равнодушно сказал, когда смотрел, как я раздеваюсь.

И я старалась, превозмогая себя. Старалась так, что дракон остался довольным.

— Умница, — лениво произнес. — Умеешь же, когда хочешь. Возвращайся к себе. Прикажу служанкам тебя приодеть. Моя будущая жена-убийца должна хорошо выглядеть. Как думаешь?

— Да, милорд, — процедила сквозь зубы, вызвав кривую ухмылку.

И вот в слезах ожидаю очередных благ от лорда. Надолго ли? Сколько пройдет дней, часов до момента, когда я в новом платье отправлюсь месить в свинарнике грязь? Едва успеваю вытереть влагу с щек, когда в покои заходит Лиссандра.

— Евлина, здравствуй, — говорит она. — Лорд прислал меня к вам, чтобы помочь подобрать платья.

— Не нужна мне ни помощь, ни платья, — сухо отвечаю ей. — Можешь идти и делать свои дела.

Нет уж. Ни жаловаться, ни просить поддержки не буду. Здесь у меня друзей нет. А Лиса может быть довольна, ведь ее слова оказались пророческими. Я — наивна, здесь нет ничего моего.

— Мне очень жаль, что вы с милордом поссорились, — вдруг говорит Пелесенская. — Это, конечно, не мое дело, но что произошло? Он ведь носил вас на руках, был так мил, ласков. И вдруг такие перемены и унижения.

— Не все ли равно? — спрашиваю с усмешкой и смотрю на Лиссандру. — Вас он тоже носил на руках когда-то, а теперь вы — служанка.

— Никогда его не прощу за это, — скривила губы принцесса, — но то, что он делает с вами… Это просто… Невозможно на это смотреть.

— Я плохо знаю милорда.

— Я тоже его плохо знаю, — соглашается Лиса и добавляет чуть тише: — А ты не хочешь сбежать?

— Что?

— Просто… Я так подумала. Невыносимо жить во всем этом… Не пожелаешь врагу. А у меня есть знакомая в городе. Ну как знакомая? Она работала в доме моих родителей. Странной была, все сказки рассказывала. Будто родилась в другом мире. Она могла бы тебя приютить на первое время, пока лорд не успокоится и не перестанет искать.

— Почему ты хочешь помочь?

— Жаль тебя. Лорд тебя просто со свету сживет. Да и помочь хочу не только я. Ливак тоже не против. Он поможет выбраться за пределы дворца, выведет лошадь.

Слова Лисы вызывают в душе странный трепет. Ведь одной мне никак не сбежать. Но разве я могу доверять Пелесенской, пока мучаюсь подозрением.

— Зачем ты написала то письмо?

— Какое письмо?

— Ты знаешь.

Смотрю внимательно на Лиссандру. От ее ответа много зависит. Я долго думала над словами милорда и поняла, что навряд ли он лгал. Какое ему дело до приличий? Кати, Лиса, другая девчонка, которую он захочет в постель… Он меня заставлял смотреть на его развлечения, что ему до чувств и порядочности, до таинства связи между мужчиной и женщиной?

— Да. Да, Евлина. Это я написала то письмо, — внезапно признается Лиссандра. — Я хотела открыть тебе глаза на милорда. Когда узнала про Кати, стало обидно. За тебя. За себя. За то, что лгал тебе, как и мне. Я должна была тебе рассказать, потому что…

— Почему в письме? Ты хотела, чтобы я увидела своими глазами?

— Конечно! А как еще? Ты могла бы мне не поверить.

Закрываю глаза.

— Евлина. Я правда хочу помочь. Ты подумай. Если захочешь рискнуть, знай. Ливак с радостью отзовется, а я дам адрес Натальи.

— Кого?

— Моей гувернантки. Бывшей, конечно. Она хорошая женщина и не оставит в беде.

— Почему сама не у Натальи живешь?

— От меня родители отказались. Я не могу сидеть у нее на шее. Твои родители тебя примут обратно.

— С чего ты взяла?

— Знаю. Просто знаю, но не могу всего рассказать.

Лиссандра тихо вышла из комнаты, оставив меня наедине с предложением и надеждой. А что если… Что если воспользоваться этой возможностью? Риск? Конечно, риск есть, что Дамиан меня найдет, что все подстроено Лисой и Ливаком. Но жить дальше в этом… с этим… каждый день мучаясь от злопамятности милорда, тоже никаких сил больше нет.