Книга Летний Рыцарь, страница 24 – Джим Батчер

Она кивнула.

– И долго вы оставались вместе?

– А? До шестнадцати лет.

– И что случилось? Как она...

Я передернул плечами.

– Мой приемный отец пытался увлечь меня черной магией. С человеческими жертвоприношениями.

Мёрфи сдвинула брови.

– Он был чародеем?

– Сильным, – кивнул я. – И она тоже.

– Он что, пытался добраться и до Элейн?

– Добрался, – сказал я. – Она ему помогала.

– Что произошло? – тихо спросила она.

Я старался говорить ровным, спокойным голосом, но не уверен, что это мне удалось.

– Я сбежал. Он послал в погоню демона. Я одолел его и вернулся за Элейн. Она сковала меня заклятьем, когда я не ожидал этого, а он попытался внедриться ко мне в сознание. Это заставило бы меня делать все, что он пожелает. Мне удалось высвободиться из-под наложенного Элейн заклятья и схватиться с Джастином. Мне повезло. Он проиграл. Все сгорело.

Мёрфи поперхнулась.

– Что случилось с Элейн?

– Сгорела, – хрипло произнес я. Горло сдавило так, словно меня душили. – Она умерла.

– Боже, Гарри, – Мёрфи помолчала немного. – Грег ушел от меня. Мы пытались поговорить несколько раз, и каждый раз это заканчивалось ссорой, – глаза ее наполнились слезами. – Черт, мне могли хотя бы дать попрощаться с ним.

Я положил газету обратно на стол и закрыл альбом, старательно избегая смотреть на Мёрфи. Я знал, что ей не хотелось бы, чтобы я видел ее плачущей. Она со свистом втянула воздух сквозь зубы.

– Извини, Гарри, – сказала она. – Я гружу тебя своими проблемами. Я не должна. Не знаю, с чего это меня так развезло.

Я покосился на пойло и таблетки на столе.

– Ничего. У всех случается разгрузочный день.

– Я не могу позволить себе такого, – она потуже запахнула халат. – Извини, Гарри. За пистолет, – язык ее едва заметно заплетался. – Я просто должна была убедиться, что это действительно ты.

– Я все понимаю, – кивнул я.

Она посмотрела на меня, и в глазах ее мелькнуло нечто вроде признательности. Она порывисто поднялась с дивана и шагнула к двери.

– Пойду, одену что-нибудь еще, – бросила она через плечо.

– Конечно, – сказал я ей вслед, хмурясь. Потом повернулся к столу и взял с него пузырек. Среднего калибра дозы валиума. Еще бы у Мёрфи не заплетался язык. Валиум с джином. Блин-тарарам.

Я все еще держал пузырек в руках, когда она вернулась в мешковатых шортах и футболке. Она наскоро причесалась и сполоснула лицо, так что следов недавних слез почти не осталось. Она остановилась передо мной и посмотрела на меня. Я промолчал. Она прикусила губу.

– Мёрф, – пробормотал я наконец. – С тобой все в порядке? Тебе не... Я хочу сказать, тебе не нужно...

– Успокойся, Дрезден, – сказала она, зябко сложив руки. – Я не самоубийца.

– Приятно слышать. Вообще-то мешать спиртное со снотворным довольно верный способ.

Она шагнула ко мне, вырвала пузырек из моих рук и взяла со стола бутылку.

– Это тебя не касается, – заявила она. Она вышла на кухню, сунула свою ношу на полку и вернулась. – Со мной все в порядке. Все в порядке, слышишь?

– Мёрф, я в жизни не видел, чтобы ты пила. И еще валиум? И ты хочешь, чтобы я не беспокоился?

– Дрезден, если ты приперся читать мне нотации, можешь уходить сразу.

Я зарылся пальцами в свои всклокоченные волосы.

– Кэррин, клянусь тебе, меньше всего мне хочется читать нотации. Я просто хочу понять.

С минуту она сидела, отвернувшись от меня, нервно постукивая ногой по ковру. До меня вдруг дошло, какая она маленькая. Какой хрупкой кажется. И глаза – ее глаза были не просто усталые. Они были затравленные. Я встал, подошел к ней и положил руку ей на плечо. Кожа ее сквозь тонкую футболку была теплой.

– Поговори со мной, Мёрф. Пожалуйста.

Она выдернула плечо из-под моей руки.

– А тут и рассказывать нечего. Просто это единственный способ, с помощью которого я могу уснуть.

– Что ты имеешь в виду?

Она сделала глубокий вдох.

– Я имею в виду, я не могу уснуть без этого. Алкоголь не помогает. И таблетки тоже. Мне приходится принимать то и другое, иначе я не отдохну.

– Я все-таки не понимаю. Почему ты не можешь спать? Это из-за Грега?

Мёрфи покачала головой, потом отодвинулась от меня и съежилась в дальнем углу дивана, охватив колени руками.

– Меня мучают кошмары. Настоящие кошмары – так врачи говорят. Они говорят, это не то же самое, что просто страшные сны.

Я почувствовал, что щека моя дергается от напряжения.

– И ты все время просыпаешься?

Она кивнула.

– И кричу при этом, – она стиснула кулаки. – Черт подери, Дрезден. На это нет никаких причин. Несколько страшных снов не должны бы расшатать мне нервы. И мне не полагалось бы расклеиваться, услышав о смерти человека, с которым несколько лет как не разговаривала. Я не знаю, черт подери, что со мной происходит.

Я зажмурился.

– Тебе снится прошлый год, так ведь? То, что сделал с тобой Кравос?

Она поежилась при упоминании его имени, но кивнула.

– У меня не получается не думать об этом. Не пытаться понять, что я сделала не так. Почему ему удалось добраться до меня.

Меня словно обожгло изнутри.

– Мёрф, ты все равно ничего не смогла бы с ним поделать.

– Думаешь, я не знаю этого? – негромко сказала она. – Я же не могла знать, что это не ты. Да если бы и поняла, как бы я его остановила? Я ничего не смогла бы противопоставить ему. Чтобы остановить то, ч-что он делал со мной, оказавшись у меня в голове, – глаза ее заволокло слезами, но она сморгнула их и упрямо выпятила подбородок. – Нет ничего, что я смогла бы поделать. Это меня и пугает, Гарри. Потому мне и страшно.

– Мёрф, он мертв. Мертв и не воскреснет. Мы с тобой сами видели, как его опускали в могилу.

– Сама знаю, – огрызнулась она и тут же взяла себя в руки. – Я знаю, Гарри. Знаю, что он мертв. Знаю, что он ничего больше со мной не поделает – вообще ни с кем другим не поделает, – на мгновение она подняла на меня взгляд, почти посмотрев мне в глаза. Ну, конечно, я вряд ли разглядел бы что-нибудь сквозь ее слезы. – И все равно мне снятся сны. Я знаю все это, но это ничего не меняет.

Бог мой. Бедняга Мёрфи. Этот гад основательно поковырялся у нее в душе, прежде чем я успел прийти ей на помощь. Тварь, напавшая на нее, была духом, и этот дух рвал ее на части изнутри, не оставляя при этом никаких следов на коже. В некотором роде это можно считать изнасилованием. Всю ее силу отобрали у нее на потеху другому. Стоит ли удивляться тому, что это оставило у нее на душе шрамы. А капля плохих новостей сработала как искра, попавшая на груду смоченных в авиационном керосине дров.