Онлайн книга «Зеркальный гамбит»
Я дал ему тяжёлую золотую монету, и мы поехали дальше, благословляемые добрым монахом. Время летело, дорога стлалась Коню под копыта, и мы непрестанно приближались к Делте, в недобрый закатный час. В любое другое время здешние места были абсолютно безопасны, но на закате тут появлялись Красные Девы и не пропускали никого, пока тот не отдавал им всё до нитки. А если кто думал сопротивляться, то из их черепов потом делали шары для игры в кегли, склеивая воедино самые округлые их части. Я надеялся миновать их земли прежде, чем Волк С Тысячею Морд догонит меня. Они ведь были способны задержать и его тоже. И, как он и предсказывал перед прошлой смертью, я въехал в их земли как раз на закате. Сам Волк С Тысячею Морд догнал меня минутой позже. – Отдавай Цветок и сматываем назад, – запыхавшись, проговорил он. – Утром поедешь домой. – Нет, – ответил я, – я тебе его не дам. Волк С Тысячею Морд оскалился и приготовился сшибить меня с Коня. – Подожди; – взмолился я, – давай отложим это на потом. Прислушайся, они уже идут! Поросшие травой холмы задрожали, и Красные Девы, именуемые также Рыжими Девками, все на конях, высыпали из-за холмов и окружили нас плотным кольцом. Их было очень много. Все они были рыжеволосые, кареглазые, в красных штанах и безрукавках; ногти у всех были покрашены в красный цвет, а губы накрашены ярко-алым. Кони у всех были тоже рыжей масти. В руках они держали сабли оттенка меди, и в свете заката клинки тоже казались алыми. Мы стали спиной к спине, вернее, Волк С Тысячею Морд стал спиной к заду Коня. Я не собирался ничего им отдавать, и он, ясное дело, тоже. Вперёд выехала главная Девка, именуемая Матильдой. – Отдавайте всё, – сказала она, – и езжайте в любую сторону. – Ни за что, – сказал я. – Никогда, – прорычал Волк С Тысячею Морд. – Тогда вы умрёте, – сказала Матильда, подняв руку. – Уже случалось, – сказал я и расчехлил футляр. Правду говорили об этом Цветке, будто любая девушка застывает на месте, поражённая его красотой. Красные Девы, увидевшие его, изумлённо ахнули и прижали руки к сердцу, опустив оружие. Я тронул Коня шагом вперёд, и они начали расступаться передо мной. Но Девы за моей спиной, Цветка не разглядевшие, угрожающе рванулись на нас. И тогда Волк С Тысячею Морд на мгновение явил все свои лики, ужасной тысячеголовой тенью нависнув над толпою, и две тысячи глаз обожгли каждого, кто видел его в то мгновение. И Девы шарахнулись назад, охваченные страхом. Так, ужасом и красотой очистив путь, мы рванулись напролом, но минутное замешательство прошло, и девы, зажмурив глаза, со свистом ринулись на нас в атаку. Саблями они управлялись и вслепую. Я был ближе к спасению, чем Волк С Тысячею Морд, ибо стоял впереди него по ходу движения; и я прорвался. Десяток сабель ударил Коня в грудь, но раны зажили в мгновение, только узор на шкуре пустил новые ветви; и мы вылетели на дорогу. Конь стрелой пустился вперёд, и последнее, что я видел в неверных изломах хрусталя, это отражение того, как Волк С Тысячею Морд, теперь о двух десятках голов, пачками раскидывает Красных Дев, мешающих друг другу в толпе, прорываясь на свободу. Я верил, что у него получится. «Сие Красные Девы, – сказано в книге, – и их кони и люди червонны. Числа же им несть». Солнце село, и вместе с темнотой на землю стала опускаться давящая тишина. Птицы засыпали прямо у Коня под копытами, у меня начали слипаться глаза. Я заметил, что Конь тоже подволакивает ноги. Наступала шестая ночь недели, и, как обычно, это была Глухая Ночь. В такую ночь ни человек, ни зверь, ни нелюдь не может ничего, кроме как спать до самого утра. Бороться невозможно, и нет такой магии, чтобы преодолеть эту силу природы. Звёзды и луна никогда не светят в такую ночь, и блуждающие огоньки, а также светящиеся растения и существа теряют свою силу. Огонь не горит такими ночами. Поэтому мы дотащились до ближайшего придорожного дуба, и я упал на землю, сунув под голову кулак. Конь повалился рядом на траву, и мы заснули. …Утром мы пришли в себя поздно; солнце уже встало, и птицы просыпались в дорожной пыли. Всё тело ломило, голова соображала плохо, в руках не было силы, как и всегда, когда ночуешь в Глухую Ночь вне дома. Седлая Коня, я подумал о том, как там Волк С Тысячею Морд. Если он пробился сквозь армию Красных Дев, то, наверное, заснул, израненный, где-то неподалёку от Делты и не скоро ещё мог догнать меня. Цветок в хрустале я снова повесил за спину, упрятав в кожу. Он пока ещё мог обойтись без воды, но мне не терпелось привезти его домой. В кронах зелёных дубов пересвистывались невидимые птицы (иногда они стайкой перелетали с дерева на дерево, но их и тогда не было видно – лишь дрожало марево в воздухе да слышался шум крыльев). Становилось жарко, яркие ажурные цветы красовались в сочной траве; бабочки с девичьими портретами на крыльях порхали слева направо; солнце затягивали сизоватые облака; пахло сладко и дурманяще. Близилось Поле Вод, почти родное; близился и полдень. В полдень, на дороге среди луга, я повстречал всадника. – Эй, остановись-ка на минуту! – попросил он, поднимая руку. Это был рослый молодой детина в сверкающих хромом доспехах, с благородным цинизмом на чистом лице; при нём был белоснежный клинок длины непомерной. – Здравствуй, рыцарь, – сказал я, останавливая Коня, – и прости, что тороплю тебя, но я спешу. Что за дело у тебя ко мне? – Здравствуй и ты, – ответил он. – Моё имя Хлодвиг, и я ищу дракона, чтобы сразиться с ним! Не знаешь ли ты драконов в здешних местах? – Штырь тебе в забрало, Хлодвиг! – морщась, воскликнул я. – Ты что, драконобоец? – Я драконобоец от прадеда! – гордо отвечал Хлодвиг. – Это семейное дело. – Так небось и твои предки приложили руку к Навейскому мосту? – спросил я. – Мой дед лично пожертвовал восемь рёбер из своих запасов на его постройку, – ответил он мне, подбоченясь. Малый явно гордился своим дедом. – Интересно, что бы сказал твой дед, вздумай кто-нибудь соорудить что бы то ни было из его костей? – поинтересовался я хмуро. Драконов я любил. – Но такой у меня бизнес! – Хлодвиг развёл руками, показывая, что и он драконов режет не из ненависти. – Да ну его, такой бизнес, – сказал я. – Говорят, до тридцати доживает один из девяти драконобойцев? – Меньше, – сказал он. – Драконы перестали нас бояться. Злые они пошли какие-то. Намедни Тинкельвиндля, коллегу, оранжевый дракон из Гедда опозорил на всю округу. Стянул с него латные штаны и отхлестал хвостом по полной программе, а потом отпустил. Представляешь? Я представил жёсткий и шиповатый тяжеленный драконий хвост и поёжился. |