Книга Тайна старого кафе, страница 26 – Елена Кутузова

— Интересно, что произошло за это время? Что изменилось?

Даша хлопнула себя по лбу и кинулась в большую комнату, где стоял тетин чемодан. Там, среди одежды и всяких необходимых женских мелочей, пряталась записная книжка.

— Вот, — притащила девушка добычу друзьям. — Правда, я не была уверена, что она вообще существует, у тети феноменальная память, она все истории и были наизусть с первого раза запоминала.

Заметок оказалось мало. Лаконичные, некоторые состояли из отдельных слов, так что понять, о чем речь, было трудно. Но про видео Ирина Васильевна написала чуть подробнее, словно сама боялась забыть. Разгадка оказалась простой: на первом ролике она еще не напоминала Валере про кафе, а во втором он о нем уже знал.

— Интересно девки пляшут, — Петр выглядел растерянным. — Это что же, оно и на камере появляется в зависимости от того, знает ли о нем снимающий?

— Но вы-то вообще о кафе ни сном ни духом. Однако…

— Дашка, а ведь ты о нем рассказывала. И фото показала. Так что знали мы уже! Точно! Надо найти кого-то и повторить эксперимент!

— Зачем? И так все ясно, — Петя проглядел файлы. — Тут, кстати, еще видео есть. Включать?

Странные, будто присыпанные пылью кадры озвучивал сильный, хорошо поставленный голос профессионального диктора. Вырезки из каких-то передач десяти-двадцатилетней давности. На одних пустырь снимали крупно, рассказывая о планах застройки, на других он мелькал как бы случайно, во время съемки из окон машины.

Но ни на одном из них не было кафе. Только пустырь с уже давно покосившимся сараем.

— Все понятно, — Аня зевнула, перебивая царящее в комнате напряжение. — Еще одно доказательство того, что если не знать о кафе заранее, то…

— А мне другое интересно. Сейчас каждый клочок земли застраивают, не супермаркет, так стоянка. Дома в том районе уже под снос готовят, хотя они еще крепкие. Но пустырь словно не замечают. Почему?

— И почему это чертово кафе увидела именно я? — подхватила Даша. — А единственное сохранившееся не в музее фото — у родителей?

— Проблемка, — Петя не выдержал всхлипываний. Растерянно посмотрел на сестру, затем в окно, словно ища подсказку, а потом решился — подошел, осторожно и неумело обнял за плечи: — Даш, ты же теперь не одна. Мы рядом. Правда, Ань?

Та кивнула. Ответить не решилась — и так изо всех сил сдерживала слезы. Боялась, что если скажет хоть слово, зарыдает в голос.

— У нас гости? — за разговорами они не заметили, как вернулся Дашин папа. — Что же ты их ничем не угощаешь? Невежливо.

— Дядя Леша, мы уже уходим, — вскочила Аня и поволокла Петю к двери. Тот едва успел поздороваться.

— Что за парень? — хмуро поинтересовался папа.

— Анин брат. Двоюродный.

— Ладно, — судя по всему, папа был не рад новому другу дочери, но спорить не стал, предупредил только: — Будь поосторожнее с этим братом. Ты уже ужинала?

— Ой, ты рано пришел, я еще не готовила.

Папа отмахнулся:

— Там вроде еще картошка оставалась. Или уже нет?

— Есть. А еще можно сварить пельмени.

— Как хочешь, — махнул рукой папа. — Лишь бы горячее.

Пока он переодевался, Даша ставила в микроволновку тушеную с мясом картошку, когда сквозь гудение донесся знакомый писк SMS.

Смартфон остался в комнате и, проходя мимо спальни, она услышала папин голос. Тот тоже разговаривал по телефону, и судя по интонациям, дела у мамы шли плохо.

Скользнув к себе, девушка прочитала сообщение. Петя обещал выяснить все о «ждуне», а Аня брала на себя экстрасенса. Даше же было велено сидеть дома и не высовываться.

«На всякий случай».

Но как раз сидеть дома Даша не могла.

Тревога за маму усилилась стократно. Девушка чувствовала себя виноватой: весь день искала ответы не на те вопросы. Вот зачем ей кафе? Нужно было узнавать о монстре из больничной палаты, а не тратить время впустую.

— Пап, я пройдусь.

— Только недолго, — прозвучало из-за закрытой двери.

Даша оглядела развороченный грязный двор и поспешила прочь — хотелось людского бурления, влиться в поток, почувствовать себя живой, стать частью чего- то. И при этом она старалась даже не смотреть в сторону кафе, не то что идти. И остановки обходила, чтобы не уехать туда случайно.

Но городская суета не принесла облегчения. Среди толпы девушка чувствовала себя как никогда одинокой и уже собиралась вернуться, как ее ослепил солнечный зайчик. Оттолкнувшись от золотых куполов, он скакал по асфальту, по стенам домов, на миг озаряя улицу, делая ее непривычно-торжественной и очень светлой.

Решив действовать, Даша вошла в гостеприимно распахнутые ворота, но что делать дальше — не знала.

Посетители — в основном женщины — кланялись и крестились, а потом торопились к величественному зданию, чтобы поклониться еще раз, теперь уже висящей над дверями иконой. Даша неумело повторила их действия и робко вошла внутрь.

В воздухе пахло разогретым воском и чем-то сладким. Огоньки свечей мерцали на золоченых окладах, а со стен взирали строгие лики и огромными глазами.

Почему-то Даше показалось, что они плачут. И женщина с младенцем на руках — Богородица, и длинноволосый мужчина в терновом венце, и остальные…

Людей было немного. Они отрешенно стояли в сторонке и что-то шептали, истово крестясь. Кто-то бил земные поклоны, кто-то расставлял свечи на специальных подставки, напоминающие блюдо на высокой ножке.

Возле ступеньки у дальней стены священник разговаривал с пожилым мужчиной. Даша узнала его по черной рясе и осторожно, чтобы никому не помешать, стала пробираться поближе.

От страха ноги едва двигались, но за спиной вырастали крылья. Казалось, в этом месте не может произойти ничего страшного. Хотелось заплакать и рассказать печальным ликам даже самое сокровенное. И попросить, чтобы мама поправилась, чтобы нашлась тетя, чтобы все было как прежде.

Они услышат, должны услышать! И помочь. Бабушка ведь не просто так говорила о всемогуществе Бога!

До священника оставалось несколько шагов. У Даши словно крылья за спиной выросли, но когда она уже хотела извиниться, чтобы обратить на себя внимание, кто-то жестко схватил ее за руку, разворачивая в сторону:

— Ишь, вырядилась! Ты в дом к Богу пришла, а не на танцульки!

Перед девушкой стояла благообразная старушка в длинной юбке и белом платочке. С таких пишут портреты добрых бабушек, балующих внучат. Только вот у этой глаза были очень злые. Как два буравчика. Совсем непохожие на те, что взирали с церковных стен.

— Простите, — пробормотала Даша. — Я…

— Тьфу, креста на тебе нет! — сухой палец больно ткнул в ворот платья, прямо в крохотный кулончик. — Побрякушек понавешала, космы распустила, и явилась. Срамота!