Онлайн книга «Ты знаешь, что хочешь этого»
Дэвид на четвереньках исследовал всю квартиру в поисках виновников – мух или личинок, блох или клещей, – но возвращается ни с чем. Десять минут собственного поиска в интернете дают столько возможностей, что он приходит к выводу, что поиски эти не только бесполезны, но и вредны; зуд – настолько частый симптом, что он затрудняет диагноз. – Я правда думаю, что тебе надо проконсультироваться у кого-то более квалифицированного, чем доктор Интернет, – говорит он Лоре. Лора впивается ногтями под рубец на руке, который превратился в блестящую круглую ямку с желтым кольцом вокруг, как ожог от сигареты. – Сделай одолжение, – говорит она, продолжая чесаться, – перестань пытаться помочь, хорошо? Так только хуже. Ночью в воскресенье Дэвид просыпается и обнаруживает рядом с собой в постели пустое место. Он выходит в гостиную и видит Лору на диване, окруженную скомканными салфетками, на каждой из которых расцветает пятнышко крови. – Не могу спать, – скулит она. – У меня как будто что-то ползает под кожей. Дэвид никогда не видел ее такой расклеившейся. Он прижимается губами к пробору в ее волосах, накидывает ей на плечи одеяло и заваривает ей чай, и они вместе сидят, пока не всходит солнце, а потом он помогает ей помыться и одеться. Приемный покой клиники полон больных, и самый воздух кажется маслянистым, тяжелым от болезни. Они ждут больше часа против назначенного Лоре времени, а когда сестра наконец выкликает ее имя, Лора вскидывает подбородок и настаивает на том, чтобы зайти одной. Не проходит и пятнадцати минут, как она выходит с тонким листком желтой бумаги и неверящим лицом. – Она посоветовала безрецептурные антигистаминные, – говорит она, даже не замедлив шаг, когда проходит мимо Дэвида. – Сказала, чтобы я не чесалась. – Она не сказала, что может это вызывать? – Она без понятия, мать ее. Общее негодование их ненадолго объединяет, но вскоре этот временный союз распадается. У Лоры на макушке появился еще один волдырь, и она расчесала лысинку размером с четвертак. Кожа на ней опухшая и чешуйчатая, по краям перхоть. – У тебя точно нет укусов? – спрашивает она. – Даже маленьких? Ничего не понимаю. У нас все общее. Почему они на меня набросились, а не на тебя? Он тысячу раз за прошедшую неделю начинал ощущать призрачный зуд под кожей, но всегда тер зудящее место подушечкой пальца, а не ногтем, и зуд уходил в ту призрачную область, откуда являлся. – Не знаю, – говорит он. – Прости, лап. – Чего тебе прощения-то просить? – срывается она. – Ты что, виноват в этом, что ли? – Просто… Я хочу, чтобы ты знала, что я с тобой. – Да, конечно, – отвечает она, сморкаясь в испачканную кровью салфетку. – Я знаю. Во вторник Дэвид, как всегда, уходит на работу и тратит часы на те же поиски в Гугле, которые два дня назад считал пустой тратой времени. Вернувшись домой, он застает Лору изучающей свою руку в лупу и копающейся в ране ватной палочкой. Она едва смотрит на него, так сосредоточена на своей охоте. – Там что-то есть. Я его вижу. Вроде… маленького… белого… пятнышка. Он стоит над ней в ужасе. – Что ты делаешь? Она пихает палочку в рану, и вокруг нее вспенивается кровь. Она с торжеством поднимает палочку. – Вот! – кричит она. – Видишь? На самом кончике пропитанной кровью ватки он, кажется, различает что-то вроде крошечной бледной и блестящей точки. Прищурившись, он пытается понять, что это: жучок? яйцо? пушинка? Лора рассматривает ватную палочку. – Господи. Оно еще шевелится. Знаешь что? Я про это читала. Это овод. Он откладывает в тебе яйца, если у тебя какой-то мелкий порез или ожог, так, по-моему, а потом яйца превращаются в личинки и лезут наверх у тебя под кожей. Или, скорее, это червяки, которых можно подхватить, если купаться в зараженном водоеме… в общем, это какой-то паразит. Вот поэтому у тебя все в порядке и поэтому мы ничего не нашли. Оно не пряталось в квартире. Оно всю дорогу пряталось во мне. – Гадость какая. – Понимаю! – говорит она, но отвращения в ее голосе нет, есть облегчение. Дэвид понимает почему – она в конце концов нашла хоть какой-то ответ, – но не может разделить ее облегчение, потому что даже в лупу видит только маленькую белую точку. Лора выуживает еще четыре загадочных образца и складывает их в маленький пакетик на защелке, который хранит в холодильнике рядом с апельсиновым соком. Она по-прежнему твердо уверена, что к врачу ей пойти не по карману, но приносит из бакалейного магазина пахучий набор псевдомедицинских составляющих: кокосовое масло, чеснок, яблочный уксус. Тщательно отмеряет чайной ложкой эти домашние средства, отказываясь есть и пить что-либо еще. Паразиты питаются сахаром, говорит она Дэвиду. Такой режим должен их уморить голодом. Дэвид во все это не верит, ни в диагноз, ни в лечение – но по крайней мере у нее заблестели глаза, она немножко повеселела, и самые страшные расчесы стали сходить. У него даже получается несколько раз коротко и спокойно поговорить с Лорой о чем-то, кроме ее кожи. Может быть, думает он, все пройдет, а он так и не поймет, к чему все это было, маленький водоворот беды в и без того непростое время. Но потом он просыпается от скребущего звука. Он тянется, чтобы отвести руку Лоры от лица, и его пальцы становятся скользкими, с них капает. Он включает свет и отшатывается; во сне Лора разодрала ссадину под глазом, и левая сторона ее лица покрыта блестящей красной маской крови. Ссора, которая начинается после этого, длится несколько часов; когда посреди нее восходит солнце, Дэвид звонит на работу сказаться больным. Лора столько кричит, что у нее пропадает голос. Дэвид бьет кулаком в стену. Начинается все с ерунды, с таблицы. Дэвид сделал ее, когда они только приехали в Сан-Франциско, и в нее внесены все их общие расходы: квартплата, машина, еда и поездки. Каждый месяц они делят расходы пропорционально своим доходам. Дэвид как инженер зарабатывает больше Лоры, технически она – временный работник. Поэтому Лора вносит 18 процентов от общих трат, а он – оставшиеся 82. Промокая ее разодранное лицо, Дэвид говорит: – Тебе надо к врачу. – Я не могу себе это позволить. – Ну, внесем в таблицу, – говорит Дэвид. Лора закатывает глаза. – Что? – Ничего, меня просто иногда от этого тошнит. – Прости, я пытался помочь. Ты можешь сказать, что я сделал не так? – Дай я у тебя кое-что спрошу, – говорит Лора. – Когда я умру, ты внесешь восемьдесят два процента за мои похороны в свою таблицу, а за остальное пошлешь счет моим наследникам? Дэвид говорит: – Ты в буквальном смысле слова истекаешь кровью, и все равно скорее будешь на меня кидаться, чем попросишь помощи! |