Онлайн книга «Восьмое делопроизводство»
— Заходите ко мне, поговорим напоследок. Только без оружия, ладно? — О чем будем говорить, Максим Захарович? Об условиях вашей сдачи? Так вы не гарнизон крепости. Бросьте сюда оружие, вот и все условия. Я обещал взять вас живым, помните? Сейчас и хотел бы шлепнуть, а уже не получится: вокруг полно свидетелей. Так что вашей жизни ничего не угрожает. — Кроме приговора суда! — Ну, это по заслугам. Не надо было людей убивать. — Вот возьму тогда и не выйду… Придется вам штурмовать! Лыков поддержал тон: — А мы вас дымом выкурим! — Да? А как он ко мне попадет? Дверь-то закрыта. — Привяжем к ручке веревку и откроем. Из укрытия. — А я стрелять буду! Черта с два войдете. — Ну, ежели стрелять, тогда отложим, — согласился статский советник. — Подождем, пока вы посинеете. До вечера-то хватит вам воздуху, как думаете? — И до завтра хватит, — бодро доложил бандит. — Так как насчет поговорить? Или мандраж берет? Не бойтесь, Алексей Николаевич. Я тоже говорил, что не хочу вас убивать. И сейчас не убью. Захотел бы — давно тю-тю. Но такие люди, как вы, нужны. Они оттягивают неизбежный конец империи. — Конец империи? — заинтересовался Лыков. — Пожалуй, я сейчас зайду. Обсудим. Сам об этом часто думаю последнее время. Он с грохотом выложил на стол браунинг и деликатно постучал по броне: — С пустыми руками, как вы просили. Я захожу. — Только чур без глупостей! — Все будет честно. Я зайду один. А выйти постараемся вдвоем. Лоренцев хмыкнул и приоткрыл дверь. Сыскные вопросительно смотрели на статского советника. Тот отрицательно мотнул головой и шагнул в хранилище. Алексей Николаевич увидел небольшое помещение, тускло освещенное единственной лампочкой. По стенам — полки, на них стопками кое-где сложены бумаги, мешки с золотой монетой и пачки банкнот. Вдоль порога действительно лежало несколько мешков, образуя баррикаду. — Ого! Пещера Аладдина. То-то вам отсюда уходить не хочется. Едва он перелез через препятствие, как атаман нацелил на него пистолет. — Дальше ни шагу. Обыскивать вас не стану, поверю на слово. Стульев тут нету, придется говорить стоя. — Если долго, то я сяду на золотишко, — безмятежно ответил делопроизводитель. — Вы молодой, а у меня ноги уже не те. — А ловко вы нас на дирижабле догнали, — вспомнил Максим Захарович. — Не ожидал. — Случайная удача. Но вы бы все равно попались. Мы следили за грузовиком, видели, как вы сели в него в Тентелевой деревне, и так или иначе пришли бы за вами туда. — Правда? Хм. А как узнали про грузовик? — Шоффер проболтался в биллиардной, а освед подслушал. — Вот и имей дело с таким материалом… Лыков уперся спиной в полку, выбрал позу поудобнее и начал: — Валяйте, Максим Захарович. У нас мало времени. Скоро мы начнем тут задыхаться. О чем вы хотели поговорить? — О жизни, наверное… — О том, как вы из сыщика сделались бандитом? Расскажите, мне важно это знать. Филиппов очень вас хвалил. Он сказал, что лет через десять вы должны были занять его место. — Правда? Ну дает Владимир Гаврилович. Такой знаток человеческих душ, а мою не разглядел. Я же завистливый. И жадный до денег. На коронной службе мне не было перспектив. Жалование как у министра и то бы не устроило. А сколько получает Филиппов на своей должности? — Четыре тысячи рублей при казенной квартире. — Ха-ха! Я почти триста тысяч награбил за полгода. Да и тех мне не хватало, пошел на новый гранд [71] и попался… — Максим Захарович, кстати про эти деньги. Не хотите их вернуть? — Нет. Пусть достанутся Ксаверию Литвиненке. Алексей Николаевич удивился: — Вы так заботитесь о рядовом члене своей шайки? — У меня была хорошая шайка, — улыбнулся атаман. — Сам их подбирал, калиброванные! А Ксаверий к тому же мой брат. У нас один отец. Я законный ребенок, а он незаконный, но все равно брат. Пускай погуляет, когда выйдет на свободу. Много ему не дадут, лет пять самое большее. — А если докажут убийства? — Не докажут, — отрезал Максим. — Мертвые не заговорят. Тут Лыков впервые понял, что его собеседник не собирается сдаваться живым. — Что вы сделали с Осипом Германовичем? — переменил он тему. Лоренцев пожал плечами: — Я и сам не знаю. Толя с Левой закопали где-то по моему приказу. Я и спрашивать не стал, где. Осип сирота, никто на его могилку все равно не придет. Какая ему разница? Сыщика передернуло. Его собеседник менялся, как ртуть: то впору жалеть пропащего, но талантливого человека, то хочется его задушить… — Зубатов, когда я встречался с ним в Москве, дал мне подсказку. Сказал, что вы сильно любите деньги. Я тогда не придал этому значения. У меня Азвестопуло такой же! А надо было придать. Максим Захарович опять развеселился: — Согласитесь, вы ко мне не можете быть в претензии. Любимца вашего оставили на этом свете. Всадили заряд в ногу, а не в голову. Я еще велел, чтобы кость не задели. И не потому, чтобы вас не злить, а тоже из симпатии. Нравится мне ваш грек. — А потом, в поезде? — рассердился делопроизводитель. — Едва ведь Сергей выжил! — А… Там меня не было. Что в поезде? Налет есть налет. Ребята сразу начали палить сквозь дверь. Что им прикажете делать? Постучать и попросить разрешения войти, чтобы ограбить? Собеседник помолчали, потом Лоренцев заговорил: — Я все-таки хочу рассказать о своем падении. Ну, это для вас падение, а для меня, пожалуй, подъем! — Слушаю. — Все началось с назначением Мойсеенки начальником МСП. При Войлошникове, царствие ему небесное, я был на своем месте, исправно ловил жуликов и служил царю. И вдруг пятый год! Александра Иваныча расстреляли. Помните, как это было? — Я вывозил труп под дулами дружинников, — насупился Лыков. — Нас с Сергеем самих там чуть к стенке не поставили. Но мы забрали вместе с телом вдову и четверых детей. — Помню, мы еще вами потом восхищались, но никто не подставил плечо. Люди все же мразь… — Люди всегда одинаковы, — вступился за население Лыков. — Десять процентов герои, десять — злодеи, остальные ни то ни сё. — Ни то ни сё та же мразь, — безапелляционно заявил атаман. — Никого не жалко из этого сора. У Войлошникова, когда к нему на квартиру пришли боевики, нашли в столе фотокарточки преступников. Уголовных, заметьте! Уж эти-то рожи ни с какими другими не спутаешь. А они спутали! |