Онлайн книга «Птицы его жизни»
|
Она испугалась публичного скандала. И ушла. – Котя, что с тобой? – взяла его за руку мать. – Ничего, – буркнул он. – Ровным счетом ничего! Не волнуйся, мамочка! Он улыбнулся матери. А Людмила Арсеньевна подумала: кажется, Андрей прав, надо его спасать от этой бабы… Домой они вернулись поздно. Андрей Олегович страшно устал и сразу ушел спать, а мать с сыном уселись на кухне выпить чаю. И тут же туда явился Машук. И стал тереться о ноги хозяйки, требовательно мяукая. Константин схватил его на руки, прижал к себе. Кот недовольно зашипел. – Котя, он есть просит! – укоризненно засмеялась мама. – Потом потискаешь. Она взяла с полу зеленую мисочку с розовыми мышками, открыла баночку корма и поставила на пол. Кот сразу принялся за еду. – Надо же, какие у него посудки красивые, – засмеялся Котя. – Это ему Глаша из Франкфурта привезла. – Кто такая Глаша? – Котя, не придуривайся! Ты отлично знаешь, кто такая Глаша. – Да, кто такая, знаю, а вот какая она… – горько проговорил он. – Она? Очень хорошая, отзывчивая, интеллигентная девочка. И как я поняла сегодня, любит тебя, дурака! – Любит? А чего ж тогда выскочила за этого лощеного? – А от обиды, от одиночества… Он любит ее, заботится о ней… – От обиды, говоришь? И кто ж ее так обидел? – Полагаю, что ты. – Мама, при чем тут я? Людмила Арсеньевна досадливо поморщилась и махнула рукой. – Котя, милый, я сегодня смотрела на вас, когда вы танцевали… Вы такая гармоничная пара… Такая красивая… Скажи, сынок, эта голубая птица у тебя… Она заметила, что он страшно напрягся. – Это Глаша? Да? У него сделались совершенно несчастные, даже испуганные глаза. – Я права, да? – Но как ты догадалась? – побледнел он. – Потому что я мать, – горько улыбнулась Людмила Арсеньевна. – Я безмерно перед тобой виновата, признаю, но ты мой единственный сын и теперь… Раньше я плохо тебя понимала, я не заметила и не в состоянии была оценить твой дар, да ты и не проявлял его… А сейчас, обретя тебя через столько лет, мне кажется, я все про тебя понимаю, все чувствую… Константин сидел понурившись. – Ладно, мальчик, иди спать. Утро вечера всяко мудренее. День был нерабочий. Семейство Борисовых поднялось поздно, но Людмила Арсеньевна успела приготовить хороший завтрак, все, что любил обожаемый сын. Он выглядел хмурым, каким-то угнетенным, был небрит. – Это что за вид? – возмутился Андрей Олегович. – Перепить вчера изволили, господин Гончар? Сын только скрипнул зубами. – Оставь его, Андрюша. Мальчик не выспался. В дверь позвонили. – Андрей, ты кого-то ждешь? – Наверняка Анетта, – пробормотал Константин и пошел открывать. Он не ошибся, это была Анетта. – Мирек, как ты? Я беспокоилась! – Нормально, – пожал плечами он. – Позавтракаешь с нами? – Пожалуй, выпью чашку кофе, если возможно. – Садитесь, Анечка, – пригласила Людмила Арсеньевна. – Вот, хотите любимые оладушки Коти, с яблоками? – Нет, благодарю вас, я стараюсь не есть тесто. О, тут такой выбор… Не удивительно, что в России столько пузатых мужиков… Андрей Олегович поднялся из-за стола. – Вы полагаете, что я пузатый, дражайшая фру Бергстрем? – Господи, да я же не вас имела в виду! – испугалась Анетта. – Прошу прощения, мне нужно работать! – И академик Борисов удалился к себе в кабинет. – Ради бога простите, что я так ввалилась, но мы с Миреком должны сегодня встретиться с господином Домбровским по поводу выставки. Мирек, ради бога, побрейся, приведи себя в божеский вид и поедем. – Да, Котя, это важно, в самом деле! Он ушел в ванную. – Простите, Людмила Арсеньевна, за мое вторжение, но Мирек может все забыть, а эта встреча чрезвычайно важна. Поэтому я и явилась без звонка. И, кажется, ваш муж принял на свой счет мою неловкую фразу… Поймите, я просто за столько лет отвыкла от этой русской… вольницы, что ли… Я вчера, если честно, просто обомлела при виде этого стола… Разве возможно столько съесть? И ведь наверняка и трети не было съедено? – О, вы ошибаетесь! Съедено было практически все, а что осталось, нам завернули с собой. И мне дня три можно ничего не готовить. – И все же вы напекли оладий… – Котя всегда их обожал! Как не побаловать единственного сына. Анетта хотела что-то сказать, но сочла за благо прикусить язык. Тут явился Константин, гладко выбритый, бледный. – Я готов. И они ушли. Какой же он у меня красивый. А ведь он эту бабу почти ненавидит. Бедный мальчик! – Андрей, надо поговорить! – Я даже знаю, о чем. О том, что надо его спасать от этой бабы! Да я сто раз уже предлагал ему заплатить этот треклятый долг, а он ни в какую! Не хочет, видно, выкупаться из этого рабства. – Да хочет, мечтает! Он ее уже ненавидит, а себя презирает. Я боюсь, это может плохо кончиться. – Я тоже об этом думал. Дернул же его черт связаться с такой особой… Людка, придумай что-нибудь… Может, стоит познакомить его с какой-то девушкой, молодой, красивой, авось увлечется, увидит какой-то смысл в жизни, а я куплю ему какую-нибудь дачку, оборудуем там мастерскую… – Да есть у него девушка… – Он тебе признался? – оживился Андрей Олегович. – Зачем? Я и сама видела. – Где, когда? – Вчера, на твоем юбилее. – Что ты видела? Его девушку? – Да. – И кто это? – Глаша! – Как Глаша? – Андрей, тебе Глаша случайно не рассказывала про свое приключение на таможне в Берлине? – Погоди, что-то вроде рассказывала… Какая-то романтическая история… Это был Котька? – Именно! – И он любит ее? А как же Димка? А она? – И она его любит. Только оба гордые, чувства их захлестывают, они хамят друг дружке напропалую, но они такая гармоничная пара… – А как же Дима? – А я знаю? – Черт подери, как все сплелось… А вообще-то лучшей невестки и не придумаешь. Глаша… Константин вернулся уже к вечеру, очень вдохновленный, с блестящими глазами. |