Онлайн книга «Жилье по обману»
Ерунда это все, Сенька нормальный ребенок с типичными детскими интересами. Вон, в настольные игры играет с азартом. У них на продленке гаджеты запрещены, а старые добрые шашки-шахматы и разные прочие домино активно пропагандируются. – Мам, а ты знаешь, какой мировой рекорд по дженге? – Я и спорта такого не знаю. Что за дженг? Это восточное единоборство какое-то? – Натка вела сына домой и старательно отгоняла от себя одолевающие ее неприятные мысли. Она потом их все передумает, успеется еще. – Ты что? Дженга – это игра! – Сенька захохотал. – Там нужно строить башню из таких деревянных кирпичиков. – Стратегия? – Натка блеснула эрудицией. – Не-е-ет, просто настольная игра! Так вот, мировой рекорд – тридцать этажей за две минуты и пятьдесят одну секунду! – Супер, – про этажи и башни Натке говорить не хотелось, это было слишком близко к теме больного жилищного вопроса. – А я купила в кулинарии вкусные пельмени и твои любимые эклеры. – Тоже супер, – одобрил сын. Они вошли в подъезд, и Сенька бодро затопал вверх по ступенькам. Слишком большой, купленный на вырост, полупустой, но увесистый ранец высоко подпрыгивал в такт его шагам. Внутри громыхали книжки, тетрадки и прочее школьное барахло. Натка, следуя за сыном, свободной от пакета с покупками рукой поддерживала скачущий ранец снизу. Так, маленьким дружным караваном, они поднялись на свой этаж, и тут Сенька резко затормозил. Натка налетела животом на твердый ранец и охнула. – А вот и хозяйка! – произнес знакомый голос, и в щель приоткрытой двери высунулся острый нос соседки Веры Марковны. – Уже не хозяйка, – возразила, оборачиваясь, дородная дама, телосложением схожая с колонной древнегреческого храма – прямая, толстая и с крепкими завитушками наверху. Завитушки были грязно-желтые, пергидрольные. Ниже розовело щекастое лицо с крупным носом и ярко напомаженными губами. Алый рот презрительно кривился. Дама с завитушками и губами стояла у двери Наткиной квартиры и держала в руке оранжевую и круглую, как апельсин, строительную рулетку. Край торчащей наружу желтой металлической ленты с задорно задранным кончиком подрагивал, как издевательски высунутый язык. – Запиши: два двадцать на девяносто, – звучно произнесла дама-колонна, обращась к мелкорослому чернявому мужичку с карандашом и блокнотом. Натка открыла рот, но Сенька ее опередил. – А что это вы тут делаете? – спросил он. – Это наша дверь, вы зачем ее измеряете? – Ты, мальчик, помолчи, не мешай, – отмахнулась от него дама-колонна. – Жорик, запиши сразу: нужен нормальный придверный коврик, тут мочало какое-то бомжацкое валяется, и на площадке две выбоины, надо будет похожие плиточки вставить. Она, с трудом переломив колоннообразное тело, нагнулась и приложила рулетку к полу. – Десять на десять плиточка, толщина почти сантиметровая, цвет – охра или терракот. – Да что это вы тут делаете? – повторила за сыном Натка, обмирая от страшного подозрения. – Вам что тут нужно-то? Вы кто такие вообще? – Это вы кто такие? – дама разогнулась – завитушки понеслись ввысь – и посмотрела на Натку с Сенькой сверху вниз. – Ну, привет! – фыркнул Сенька, разводя руками. – Мы здесь живем! – Это наша квартира, – сказала Натка. – Была ваша – стала наша, – подал голос мужичок с карандашом и блокнотом. Голос у него был под стать внешности – слабый, тусклый и невыразительный, но у Натки от услышанного зашумело в ушах. – Бывшая хозяйка, что ли? Ты-то мне и нужна, – колоннообразная дама качнулась вперед, нависла над Наткой. – Значит, слушай сюда, бывшая хозяйка. Тянуть кота за это самое я не буду, ты собирай давай свои манатки и выметайся, на все про все даю тебе два дня, авось управишься. Не похожа ты на зажиточную, небось вещичек в доме негусто. – Что значит – выметайся? – А то и значит, чего тут непонятного? В договоре черным по белому прописано: «Обязуется освободить жилплощадь в двухдневный срок», вот и освобождай. – В каком еще договоре? – Ну, приехали! – дама свернула рулетку – металлическая лента свистнула и щелкнула, – небрежно уронила инструмент в сумку-торбу, вытянула оттуда розовый пластиковый файл с бумагами и обмахнулась им, точно веером. – В договоре о купле-подаже, милая! Или ты не помнишь, что подписывала? Пьяная, что ли, была или, может, обкуренная? Она глянула поверх Наткиного плеча на соседнюю дверь и, явно издеваясь, сказала: – Бабуля, вы не говорили, что она еще и злоупотребляет! Натка оглянулась – дверь квартиры Веры Марковны закрылась, но неплотно. – Вы мою маму не обижайте! Сенька, защита и опора, нахмурился, сжал кулачки, шагнул вперед. Натка потянула за лямку ранца, одной рукой задвинула сына себе за спину, в другой показательно взвесила свой пакет с покупками. Замороженные пельмени громыхнули неуютно, как гравий. Натка перехватила пакет поудобнее и раскачала его, словно готовя к полету и стыковке с напомаженными устами противной дамы. – Да она еще и психическая! Оценив выражение Наткиного лица, дама посторонилась, смешно притиснулась к мужичонке вдвое мельче ее и, прикрываясь его хилым телом и вытирая спиной побелку со стены, в обход Натки с Сенькой заторопилась вниз по лестнице. – Мам, это что за Стервелла? – возмущенно спросил Сенька, проводив быстро удаляющуюся пару взглядом. – Не ругайся, – машинально одернула его Натка. У нее в ушах гудело, в глазах искрило, руку с пакетом мучительно скрутило судорогой – не разжать. – Да вовсе я не ругаюсь! Стервелла – это же такая злобная тетка из кино про далматинцев, она еще хотела себе шубу из маленьких щеночков… – Шкуру снять, – пробормотала Натка. – По миру нас пустить. А не пошли бы вы? «Обязалась освободить жилплощадь»! Что-то я не припоминаю… – Мам, мам, а чего эта Стервелла хотела? Из квартиры нас выселить? А почему? Мы же не станем выселяться? Я тут привык, у меня друг Ванька в соседнем подъезде… Натка наконец ожила, подскочила к соседней квартире и с силой дернула ручку, вытягивая на лестничную площадку Веру Марковну, прилипшую к двери с другой стороны. – Что она вам наговорила, эта тетка?! – Тихо, тихо, Наташенька, что ты, в самом-то деле… – Вера Марковна сделала скорбное лицо, сокрушенно поцокала языком, заговорила напевно, жалостливо. – Ну, продала ты за бесценок квартиру, от бабушки тебе доставшуюся, родовое, можно сказать, гнездо, ну, видать, припекло тебя, с деньгами совсем плохо стало, и то сказать – безмужняя женщина, мать-одиночка, образования нормального нет, работа дурацкая, откуда тут доходы… – Я не интересуюсь вашим мнением обо мне и моих доходах! – Натка с трудом сдерживалась, ей отчаянно захотелось распахнуть дверь пошире, а потом хлопнуть ею так, чтобы вредная бабка оторвалась и пролетела через всю квартиру, свое собственное родовое гнездышко, на финише впечатавшись в стену, как прихлопнутый тапкой таракан. – Я спрашиваю, что говорила эта тетка?! |