Онлайн книга «Оцепенение»
|
Берит пожилая дама. Живет в этих местах уже целую вечность. Работала в коммуне, в социальном фонде, а теперь вот заботится о Ханне. Полагаю, она одновременно друг, сиделка и прислуга. – Судя по всему, – отвечаю я. – Не худший способ доживать последние дни, – говорит Малин, обводя взглядом красный домик. Она уже не такая бледная. Видно, что она рада, что мы не столкнулись со знакомыми. На подстриженной лужайке – плодовые деревья. Вокруг дома клумба с кошачьей мятой и штокрозами, готовыми в любой момент раскрыться. Пахнет дымом и сладким ароматом цветущего жасмина. Берит открывает по первому стуку. На ней бесформенное цветастое платье, похожее на те, что моя бабушка называла домашними, на ногах – вязаные носки. Челка зачесана набок и заколота детской заколкой с блестящей звездой, переливающейся в свете лампы. Лицо в глубоких морщинах. За ней стоит Йоппе, опустив голову и мотая хвостом из стороны в сторону. Берит расплывается в улыбке и бросается нас обнимать. – Манфред! Сколько лет, сколько зим? Она кажется худее, чем раньше, словно часть нее растаяла вместе со снегом. – Моя дорогая, как я рада тебя видеть, – приветствует она Малин. Кладет руку на ее живот. – И поздравляю! Какой приятный сюрприз! Не стойте в дверях. Проходите, проходите! В доме все по-прежнему: одежда аккуратно развешена на крючках на стене, обувь стройным рядком стоит на полке, пеларгонии на окнах такие же вялые, как и зимой. Слышно, как в кухне потрескивает пламя в камине. Мы снимаем обувь и проходим за Берит на кухню, где за столом сидит Ханне. Она поднимается, чтобы нас поприветствовать. Улыбается. Выглядит она потрясающе. Рыжие волосы отросли и еще больше поседели, и, может, руки стали тоньше, но в остальном она та же прежняя Ханне. Она берет мои руки в свои и сжимает. – Я скучала по тебе, – выдыхает Ханне. – Я тоже. Потом Ханне обнимает меня и не отпускает меня так долго, что я начинаю чувствовать себя неловко. Наконец она поворачивается к Малин. – Ханне, – протягивает она руку. Малин смотрит на меня, потом пожимает протянутую руку: – Малин Брундин, мы уже встречались. Мы работали вместе над расследованием в Урмберге. – Простите, – смущается Ханне, – я, должно быть, забыла. – Ничего страшного. Мы садимся. – Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю я. – Не жалуюсь, – улыбается Ханне. – Как Афсанех и Надя? Мне становится трудно дышать. Я рассказывал Ханне, что случилось с Надей, но она забыла. Берит нервничает. – Мы с тобой говорили об этом, Ханне, – бормочет она. – С Надей произошел несчастный случай. Она в больнице. – Ой! – зажимает рот рукой Ханне. – Прости меня. – Не переживай, – отвечаю я, натянуто улыбаясь. – Это серьезно? – спрашивает Ханне, не убирая руку от лица. Поколебавшись, отвечаю: – Надеюсь, что нет. Ханне молчит, опустив глаза. Берит тем временем пытается разрядить обстановку и разливает кофе из своего старенького цветастого чайничка из фарфора, подает домашнее печенье и болтает о погоде, давая Ханне возможность прийти в себя. – Я пойду выгуляю Йоппе, – сообщает Берит, поправляя заколку, и, прихрамывая, выходит из кухни. Вслед за ней хромает ее собака. Мы беседуем с Ханне об Урмберге. О старом магазине, в котором идет ремонт. О Джейке, который к всеобщему удивлению выиграл в конкурсе рассказов и его произведение напечатала одна из крупнейших газет страны. Обсуждаем мы и долгую зиму, которая чуть не отняла жизнь у пожилой пары, чей дом занесло снегом, и, будучи не в силах дойти до дровяного сарая, они топили камин мебелью. Постепенно мы приближаемся к цели нашего визита. Ханне уже успокоилась и смотрит прямо на нас. За ее спокойным достоинством чувствуется удовлетворение от того, что мы приехали в Урмберг, чтобы посоветоваться с ней. – Но вы приехали сюда не сплетничать о соседях, так ведь? – спрашивает она. – Нет, – признаюсь я. – Тогда рассказывайте! Ханне выслушивает наш рассказ о найденных в море жертвах, о женщине, пытавшейся заявить о пропаже сына, и о том, как ту спугнул неопытный стажер. Все это время Ханне делала записи в блокноте и задавала уточняющие вопросы. Через сорок минут вернулась Берит с собакой, предложила нам кофе и удалилась к себе. За окном стемнело. Сизый туман укутал луг и лес, где на страже стоят высокие ели. Привлеченный светом мотылек приземлился на оконное стекло. – Личность третьей жертвы еще не установлена? – Именно так. Но тело пролежало в воде дольше, чем предыдущее. Судмедэксперт считает, что это мужчина лет тридцати-сорока. – Хм, – протягивает Ханне. – Он выбивается из общего ряда. – Да, – соглашаюсь я. – Но ваша теория заключается в том, что Улле «Бульдог» Берг замешан в этом преступлении или сам является убийцей. – Его ДНК нашли на простыне, в которую было завернуто тело Виктора Карлгрена. Кроме того, он сидел в тюрьме за подобные преступления. И сейчас, судя по всему, скрывается. – А этот парень, который пропал… – Самуэль, – напоминает Малин. – Он самый. Вы думаете, он работал на Улле Берга и его подругу… Ханне просматривает записи и добавляет: – Ракель? – Да. Описание совпадает. Друзья Улле Берга сообщили, что он живет с женщиной, у которой сын-инвалид. – Хм, – повторяет Ханне, кутаясь в шарф. – И этот стих получен от пропавшего подростка, и, вероятно, он взял его у Берга и его подруги? Малин кивает. Ханне надевает очки, тянется за стихом, зажигает настольную лампу и начинает читать. Она поднимает глаза к потолку, думает, потом снова перечитывает стих. Снимает очки, трет виски кончиками пальцев, откидывается на спинку стула и закрывает глаза. – Это не великая поэзия, – произносит она, – но что-то в ней есть… И после паузы продолжает: – Ракель. Ракель. Юнас. Иона. Рахиль и Иона. Малин вопросительно смотрит на меня, но я кивком прошу ее молчать. Ханне снова надевает очки. Глаза у нее блестят. Выражение лица, как у нашкодившего ребенка. |