Онлайн книга «Оцепенение»
|
Малин потягивается. – Травмы. Мощное насилие после наступления смерти. У них же почти все кости были переломаны. Что, черт возьми, Берг с ними делал? – Может, тела попали под лодку? Самира говорила… Малин перебивает меня: – Все трое? Не думаю. И почему такие долгие промежутки между убийствами? Если бы это было связано с бандами, торгующими наркотиками, они умерли бы одновременно. – Не знаю, – признаюсь я. В коридоре раздаются шаги, и появляется Дайте. В одной руке у него бумаги, большой палец другой засунут за пояс лоснящихся брюк с кривыми складками. Расстегнутая рубашка обнажает поросшую седыми волосами грудь. Он опускается на стул рядом с Малин, даже не здороваясь. Я перевожу взгляд на Малин. Она в старых потертых джинсах для беременных и застиранной серой футболке, которая когда-то была белой. Сегодня людям не важно, как они выглядят. Они хотят казаться интересными, опасными, дерзкими. Хотят производить впечатление людей, объездивших весь мир, тусивших ночи напролет или работающих в борделях. Опускаю взгляд на свои костюмные брюки, обтягивающие живот, и начищенные до блеска ботинки. Дайте прокашливается. – Улле «Бульдог» Берг совершил покупку на триста сорок крон вблизи кемпинга к западу от Стувшера. – Откуда нам это известно? – спрашивает Малин. – Из банка позвонили. Он воспользовался кредиткой вчера в пятнадцать тридцать шесть – впервые со своего исчезновения. И нам повезло. В магазине была камера наблюдения. Коллеги из Ханинге съездили за диском. Ладде демонстрирует мутные черно-белые снимки мужчины в кепке и солнечных очках. На первом он входит в дверь, на втором стоит перед кассой. Опирается о стол левой рукой и подписывает чек правой. Третий снимок почти идентичен второму, разве что продавец стоит по-другому. Я прокашливаюсь. – Молодец, хорошая работа. Дайте кивает. – Это мое хобби, – кивает он. – Видеосъемка, – мечтательно говорит он, намекая на то, что мы многое о нем не знаем. Потом хмурит лоб и добавляет: – Но есть одна странность. Он очень долго подписывает чек. – В смысле? – недоумевает Малин. – Посмотрите на время. Он показывает на циферки в углу снимков. – Не понимаю, – качает головой Малин. – Улле Берг стоит в той же позиции с ручкой над чеком на втором и третьем снимке, – поясняет Дайте. – И что такого? – Камера делает фотографии с интервалом в тридцать секунд. Даже самым ленивым идиотам в бюро находок требуется меньше времени на то, чтобы поставить подпись. И я уточнил у специалистов: время указано правильно. Глаза Дайте поблескивают. Я вспоминаю, как мы смотрели снимки со взрывами автомобилей, и Дайте демонстрировал свои блестящие аналитические способности. Может, когда хочет. Не сомневаюсь, что он – отличный полицейский. – И что это значит? – спрашиваю я. Дайте почесывает бороду. – А хрен его знает. Малин закатывает глаза. – Может, отвлекся на что-то, – задумчиво продолжает Дайте. Мы молча смотрим на зернистые фото. – Лица не видно, – добавляю я. Дайте кивает. – Да. Но кассир его узнал. Этого типа хорошо знают в тех местах. Он живет в палатке перед кемпингом, что, естественно, никого не радует. И кассир сказал, что он никогда не расплачивался картой и не знал кода, так что его попросили показать документы. И знаете что? Я пожимаю плечами, чувствуя, что вопрос риторический. Дайте понижает голос и достает зубочистку: – Этот идиот по-прежнему там. В своей палатке. Можно ехать и забирать готовенького. Мы с Малин едем в Стувшер. В сером микроавтобусе перед нами едут Дайте и четверо вооруженных полицейских. Я держу дистанцию и мысленно готовлюсь к операции. Мы с Малин должны ждать у машин, пока Дайте с парнями будут арестовывать Улле Берга. Странно, что нам выделили четверо человек подкрепления для ареста одного, но зато меньше риска. – Можешь курить, если хочешь, – говорит Малин, поглядывая на пачку сигарет между сиденьями. – Только окно открой. – Я не курю, – отвечаю я. Малин с минуту молчит, потом тихо произносит: – Сегодня мы его возьмем. Я молча киваю. По опыту знаю, что не стоит говорить «гоп», пока не перепрыгнешь. Дорога извивается между зелеными полями и пастбищами. Красные домики разбросаны тут и там, как кубики лего. Одинокое облако медленно ползет по ясному небу. – Почему его называют Бульдог? – интересуюсь я, снижая скорость перед конной перевозкой, сворачивающей к ферме. – Улле Берга? Понятия не имею. Но могу узнать. – Не надо. Это не срочно. Однако Малин уже достает телефон. – У меня есть номер бывшей девушки Берга. Я пошлю ей эсэмэс. – Той, которую он избил до полусмерти? Малин не отвечает. Водит по мобильному тонкими пальцами и убирает его в карман. Мы проезжаем залив. Волны сверкают на солнце, на линии горизонта торчат белые паруса, словно морские зубы. Перед Стувшером микроавтобус сворачивает вправо, Малин бросает взгляд на карту. – Вот тут, – говорит она. – Надеюсь, он еще на месте. Я следую за серым микроавтобусом по проселочной дороге и останавливаюсь на обочине. Полицейские выпрыгивают из микроавтобуса. За ними выходит Дайте. Все одеты в гражданское, как туристы. Точнее так, как туристы должны быть одеты, по их мнению, то есть бермуды и рубашки-поло. В паре сотен метров от нас вдоль берега располагается кемпинг. Фургоны и кемперы стоят ровными рядами. Цветные палатки и складная мебель расставлены рядом. Над входом развевается шведский флаг. Я паркуюсь, открываю дверцу автомобиля и вдыхаю аромат сена. Жмурюсь от придорожной пыли, поднимаемой ветром. Мобильный пикает. Малин достает его и смотрит на экран. Потом поворачивается ко мне. – Бульдог – это порода собак. – А почему именно бульдог? – Спрошу, – пожимает плечами Малин. Мы идем к группе людей в комичных шортах до колен и разноцветных кофтах, окруживших Дайте. Земля сухая, и от каждого шага вздымается облачко пыли. – О’кей, – объявляет Дайте, закончив брифинг. – По позициям. Начинаем через десять минут. Вопросы? |