Книга Сказать по правде, страница 44 – Остин Сигмунд-Брока, Эмили Уибберли

– Если ты думаешь, что сегодня я буду тусоваться с ней, то у тебя крыша поехала. Я поеду одна, – заявляет она.

Меня трудно вывести из себя, но от ярости во взгляде Ханны мне не по себе. Я совсем не хотела испортить ее мероприятие. Совсем наоборот. Я подыскиваю, что сказать – это будет что-то об оправдании, компромиссе, даже мольбе. Но прежде чем успеваю открыть рот, слышу голос Пейдж.

– Ханна, хватит, – приказывает она. Я изумленно смотрю на нее. – С каких пор мы говорим людям, что они не могут с нами тусоваться или делить наши замечательные фандомы?

Ханна вскидывает руку в мою сторону:

– Да ладно, Пейдж, это же…

– Да, знаю. Это Кэмерон Брайт, – перебивает ее Пейдж. – Она делала гадости. Она не идеальна. А кто идеален? У всех проблемы, у каждого из нас. Грант тебе изменил, а мы с ним общаемся. Ничего личного, Грант. – Она бросает в его сторону извиняющийся взгляд.

Тот добродушно пожимает плечами.

– Мне тоже есть что припомнить. Я продинамила викторину, чтобы пойти на вечеринку избалованной чирлидерши, с которой никогда не разговаривала, и трахнуть мерзкого идиота Джеффа Митчелла.

Ханна стихает. На ее лице желание сопротивления сталкивается с пониманием.

– Если Кэмерон хочет впервые в жизни посмотреть «Рокки Хоррор» как положено, – продолжает Пейдж, – я не стану ей отказывать.

Повисает долгая пауза. Все смотрят на Ханну в ожидании. Я не смею шевельнуться, не желая привлекать к себе внимание. У меня не получается до конца поверить, что Пейдж вот так за меня заступилась. Даже если Ханна меня выгонит и я потерплю полную неудачу в своих сегодняшних планах, приятно было слышать то, что сказала Пейдж.

Первой заговаривает Эбби, ее неуверенный голос разрывает неуютное молчание:

– Ханна, ты же сказала, что для конкурса костюмов было бы лучше, если бы у нас в команде было еще пару человек.

Ханна оборачивается к ней. Я наблюдаю, как она оценивает друзей: то, как Чарли демонстративно сосредоточен на выдергивании нитки из костюма и как Эбби сложила руки, словно уже все решила. Даже Грант не смотрит ей в глаза. Наконец Ханна поворачивается к Пейдж, не уделяя мне и взгляда.

– Ладно, – говорит она. – Но лучше бы ей иметь хороший костюм.

С колючей демонстративностью повернувшись ко мне спиной, Ханна подбирает с пола свой костюм и уходит в кладовку переодеваться. Я одними губами говорю Пейдж «спасибо», и она подмигивает в ответ.

– Грант! – объявляет она. – Время корсета.

Грант послушно спрыгивает со стола и идет за ней в ванную, примыкающую к комнате.

– В коридоре есть еще одна ванная, – подсказывает Эбби.

– Спасибо, – благодарно киваю я.

Я выхожу в коридор и нахожу нужную дверь. Закрывшись, я кладу костюм на пол и перед зеркалом испускаю ровный выдох. До сих пор я не замечала, насколько нервничаю.

Мне никогда не приходилось пытаться произвести впечатление на одноклассников, завоевать их. Я не знала, каково это – хотеть им понравиться. С Пейдж и ее друзьями все иначе. Я хочу, чтобы они со мной разговаривали, делились своими необычными интересами. Чтобы не ненавидели меня.

Я хочу с ними дружить. Не ради списка извинений, не ради Эндрю. Просто потому, что они мне нравятся.

Они не так уж и отличаются от моих друзей, внезапно понимаю я. Разбираются в том, что их интересует, преданы этому всей душой и не терпят оскорблений ни от кого. Главное различие – помимо вкуса в одежде, фильмах и практически во всем остальном, – это готовность группы Пейдж делиться с другими тем, что их увлекает.

Я проверяю телефон. Сообщений нет.

Я надеваю свой костюм – женский фрак, который достала из маминой коробки, с ужасным оранжевым блестящим кушаком, найденным в «Пати Сентрал ^[30]» пару дней назад. Мне все равно, насколько глупо я выгляжу. Я хочу выглядеть так, чтобы помочь Ханне выиграть конкурс костюмов. Мне не хватало времени на поиски деталей для наряда главной героини, но, по-моему, получилась вполне приличная трансильванка, фоновый персонаж, который попадался мне в паре кадров.

Я снова бросаю нервный взгляд на экран телефона. Он остается черным, и я начинаю беспокоиться, что план не удался.

Я выхожу из ванной и иду в сторону комнаты Пейдж. В паре шагов от нее я замечаю приоткрытую дверь – и Брендана за ней. Он сидит за столом и работает на компьютере, как и следовало ожидать.

Я стучу, без приглашения открываю дверь и врываюсь внутрь. Брендан разворачивается на офисном кресле, и его глаза расширяются.

– Кэмерон? – Его голос превращается в совершенно очаровательный писк.

Я закрываю дверь и нахально подхожу к единственному свободному месту в комнате, где могу сесть: на кровать. Жестом указываю на его одежду – вельветовые брюки и футболку рейвенпаффа ^[31]. От того, что эта отсылка мне понятна, я чувствую легкий прилив гордости. Разумеется, я – истинный Слизерин.

– В этом точно нельзя идти на «Рокки Хоррор», – сообщаю я ему.

Самообладание Брендана совершенно испарилось. Его взгляд мечется с меня на подушки. У меня есть ощущение, что он абсолютно не готов к тому, что девушка может оказаться хотя бы в некоторой близости от его постели.

– Я не иду, – выдавливает он наконец. – Удивлен, что идешь ты.

Я пожимаю плечами, рассматривая его комнату. В ней не то чтобы порядок. Скорее, она выглядит необитаемой, как модель комнаты мальчика-подростка, собранная художником из декораций с минимальным бюджетом. На столе нет хлама. На книжных полках стоят только учебники и ряд романов. Над кроватью висят два постера с компьютерными играми, «Одни из нас» и «Неизведанное 2: Среди воров». В углах обоих я замечаю логотип с надписью «Озорная собака» жирным шрифтом с красным отпечатком лапы.

– Я иду не ради фильма, – сообщаю я. – Честно говоря, он выглядит ужасно.

Едва эти слова вырываются, как я сразу жалею, что так откровенно высказала свое мнение. Но при взгляде на Брендана обнаруживаю, что уголки его губ весело приподнимаются.

– Пейдж говорит, что дело не в самом фильме, а в ритуалах, – продолжаю я. – Должна признать, меня несколько нервирует жертвоприношение девственников. – Я читала об этом в интернете. Всех, кто никогда не ходил на «Рокки Хоррр», заставляют пережить какое-то публичное унижение. – Но ведь я и так наряжаюсь в костюм и собираюсь прилюдно тусоваться с компанией подростков в нижнем белье. Что может быть позорнее?

Брендан смеется и немного расслабляется.

– У тебя на все есть свое мнение.