Онлайн книга «Лиса в курятнике»
|
Смотреть на них было тошно. И интересно. — Князя Навойского изгнали, — шепотом произнес кто-то, и новость полетела по рядам. Девицы забывали про манеры, охали, ахали, выражали негодование, только непонятно чем: то ли царским несправедливым решением, то ли этакой неудачей. Поди-ка вылови этакого жениха на просторах империи. — А за что, не знаете? — Лизавета все ж обратилась к соседке, которая меланхолично ковырялась в листьях салата, политых чем-то белесым и изысканным до невозможности: с виду блюдо было красивым, но несъедобным. — Ах, это все знают… — отмахнулась она, но все ж не удержалась: — Он к княгине Булевской приставать вздумал. А она царю пожаловалась… — Чушь какая, — фыркнула Авдотья, берясь за куриную ножку. И вцепилась в нее зубами с немалым аппетитом. — Булевской сорок скоро… и любовников у нее трое… небось нашлось бы и для князя местечко. — Да что вы такое говорите! — Правду. — Пальцы Авдотья предпочитала облизывать. И, видя удивленный взгляд соседки, лишь пожала плечами, пояснив: — У меня гувернантку татары украли… а после еще из пансиона выгнали. — Оно и видно. — Веснушчатая потеряла всякий интерес. Авдотья же задумалась, правда, жевать не прекратив. И вот интересно, ее кузина сидела куда ближе к высокому столу, тогда как саму Авдотью устроили едва не у дверей… с чего бы? — Нет, быть того не может, — сказала Авдотья, все ж подбирая салфетку с монограммой. — Уж точно не из-за княгини… царь не дурак, чтобы из-за какой-то потаскухи верного человека лишаться… тут другое… да и князь… он кого помоложе выбрал бы… — Можно подумать, ты знаешь… — не утерпела соседка. — Знаю. Он к папеньке частенько заглядывал… — Да? — Авдотье определенно не верили. Соседка ткнула вилкой в листик и поинтересовалась: — Чего ж тогда он не сговорился? Или… папенькиных денег не хватило, чтобы тебя кто замуж взял? Авдотья покраснела. А потом тихо ответила: — Я не хочу, чтоб меня за приплату брали… а князь… мы с ним не уживемся. Характер у меня поганый, прямой… я этого, чтоб с переподвыпердом, не больно люблю… а он иначе не умеет. Гостомысл Вышнята за прошедшие годы прибавил весу изрядно и обзавелся окладистою густою бородой, которую расчесывал надвое, каждую половинку скрепляя кольцом. Смуглокожий, с лысиной обширной, украшенной пятеркой старых шрамов, он гляделся диковато и даже, по мнению многих придворных дам, откровенно жутко. Он, некогда славившийся своей неприхотливостью, ныне вырядился в шелка и бархат. Особенно смущала придворных крупная бледно-розовая жемчужина, вдетая в хрящеватое ухо. И пряжки с топазами. — Здравствуйте, матушка… — Вышнята глядел на императрицу, подслеповато щурясь. И было видно, что неуютно ему в этой полутемной комнатушке, более годной для слуг, нежели для особ высокого звания. Что с того, что стены малахитом выложены, а бюро и вовсе драгоценными камнями инкрустировано. Тесно же. Душно. — Бросьте, князь… какая я вам матушка. — Золотая змеиная коса соскользнула на пол. И императрица подала руку тому, кто некогда клялся свернуть ей шею. Пожалуй, скажи это кто другой, не сносить бы ему головы. Однако корона была многим обязана Гостомыслу, и потому отделался он строгим выговором, а дальше… — Что было, того не исправишь. — Князь крякнул и рученьку принял, осторожно, двумя пальчиками. — Уж простите… дурак был… и не за себя болел. За сестру… у вас сестры есть? Императрица кивнула. Есть. Велико царство Полозово, каждой из дочерей его работа сыщется. Кому малахитовые жилы вести-плести, выплетая каменные узоры Ульских гор. Кому сапфиры сторожить, охраняя слезы драгоценные, пролитые возлюбленною супругой Великого, от жадных человеческих рук. Кому родник с водой Живою беречь. Кому — Мертвую ведать… — Тогда вы понимаете… Не очень. Никогда не было особой любви промеж сестрами. Да, помогали, ибо положено так и правильно, ведь миром единым сильны и живы, но… Мир и любовь — разное. Теперь она это знала. — Одна она у меня… была… и любила… я думал, что любит, вбил себе в голову, что только с ним счастливою станет… Мне не корона нужна была. От короны небось одни заботы. — Ручку князь отпустил и на стульчик присел. — А она сбежала… с одним… оказывается, давненько ее обхаживал, да и она к нему… только ж у него что? Ничегошеньки, вот и боялась сказать. Да и правильно боялась. Я бы не понял. Тогда. — А теперь? — Любовь лечит. И калечит. — Он дернул за бороду. — Свяги средь людей долго не живут… и она ушла… держалась, сколько могла, а все равно позвала зима, и на крыло встала. Обещала вернуться, да… верно, осыпалась где-то дождем, чужими слезами омылась и память утратила… если и вернулась, то не ко мне. Лицо его скривилось, будто князь вот-вот разрыдается. — Она предупреждала, а я, дурень, не верил… мнилось, моей-то любви на обоих хватит… и хватало… десять лет душа в душу… вот и решил, будто всегда так будет. Не запер окно по первому снегу… — И она ушла. — Императрице случалось видеть свяжьих дев. Лебединое перелетное племя. Это люди про них придумали, будто вернее птицы нет. Лебеди… лебеди — это лебеди, а вот свяги живут от снега до снега. И стоит осени одеться первой белой шубой, как встают они на крыло, уходят к морю-матери, чтобы разбиться о скалы, стать пеной морскою, а из нее по весне родиться в новом теле. И с новой памятью. На то у них свои причины имеются, но князя стало жаль. — Ушла… Снежка вот осталась… только… боюсь я, как бы не позвали ее… — Не позовут. — Тут императрица могла успокоить человека. — Верней, не услышит. Кровь горячее зимней воды, а потому она куда больше человек, чем… — Царевич? — Да. — Она склонила голову набок. — Зачем же ты пришел, княже? — Просить. — Он усмехнулся и, сползши со стула, тяжко опустился на колено. — Время мое выходит, а она… она такая… неприспособленная… я ее пытался учить, только… и сестрица моя не лучше… она мужа любит, а потому не видит, до чего он слабый. Не сумеет земли мои удержать. — Не рано ли ты… — Не рано, — перебил Вышнята, положив руки на живот. — Тут она сидит, зараза… грызет нутро… пью зелья, только с них мало толку… у Гориславы сынок толковый, нашей крови, но ему всего пятнадцать годочков, и против батькиного слова он не пойдет. А тому… у меня веры нет. Возьмешь ли ты моих под свое крыло? — Крыльев у меня нет. — Императрица поднялась и сняла со столика шкатулку, раскрыла. — А вот коль объятья змеиные… |