Онлайн книга «Детектив весеннего настроения»
|
– Я знаю. – Он почему-то вдруг засомневался, что это его внук. Не знаю, почему, я не спрашивал никогда. Ну, провели экспертизу, установили, что это чужой ребенок, и где ее – неизвестно. Был скандал, всех поувольняли, но что толку?.. – Саша, это бред, – неуверенно сказала Лера. – Лера, это не бред! И с тех пор у нее идея найти ребенка. Она уверена, что он жив, и когда нам предложили информацию о нем… – Почему – нам? – Потому что я с ней живу, – бухнул Константинов. – Я ее люблю. – Быть не может, – сказала Лера почти весело. – Ты только себя любишь. – Лера! – взмолился он. – Да, хорошо. Больше не буду. – Я поехал в Питер. Она же из Питера, Тамила, и все сходилось! Тот человек сказал, что он живет в Питере и знает о ее ребенке. В поезде я засомневался, что-то уж больно странно все выглядело! – Ну и что? – Ничего. Он пришел на встречу, я сказал ему, что никаких денег не дам, пока он не даст информацию. Ну, он повернулся и ушел. Он ничего не хотел мне продавать, никаких сведений! Он просто хотел выманить меня в Питер, где готовилось убийство депутата! – Зачем? – Чтобы запутать тебя, ментов, федералов и всех, кто будет искать убийцу! Садовников кинул «Власть и Деньги», у нас проблемы, и предполагается, что у нас с тобой роман. Почему я не могу пойти и застрелить его из… романтических чувств к тебе? – А ты можешь застрелить кого-нибудь из романтических чувств ко мне?! – Это и называется – подставить, Лера! – закричал Константинов. – Пацанят подставили, да еще и использовали по полной программе, и меня тоже! Да еще сделали так, чтобы ты обязательно об этом узнала! Даже билет подложили, видишь, какая забота! – Ну и что, что?! – тоже закричала Лера. – Что из этого следует, я не понимаю! Он помолчал. – Ты знала, что у Тамилы Гудковой когда-то был ребенок? Знала, Лера? Она не смотрела на него, курила и отводила глаза. – Лера! – Знала. – Откуда?! – Какая тебе разница? – Это важно. Откуда ты знала, Лера?! – Из досье, – сказала она неохотно. – Ты же знаешь Сосницкого! У него пунктик по поводу проверки. Всех проверяют, кто приходит на работу, всегда. Я по должности обязана знакомиться с досье. Я и знакомлюсь. А наша служба безопасности все раскопала. – Лера, кто еще, кроме тебя, в редакции имеет доступ к файлам службы безопасности? – Никто. – Точно? – Ну, только… – она осеклась и посмотрела на Константинова. – Этого быть не может, Саша. – Может, – сказал Константинов упрямо. – Никто не мог вытащить диск из машины этого придурка-программиста, не зная, что не работает сигнализация. Никто не мог подложить этот самый гребаный диск на стол к Марьяне, а он был здесь именно в это время! Никто не имеет доступа к файлам. Начальник службы не в счет, если бы он подворовывал информацию, он бы давно стал королем шантажа, а ничего этого нет. Никто, кроме него, не мог взять у меня из ящика стола этот проклятый билет. Не возбуждая подозрений взять, понимаешь?.. Он помолчал, потом встал и быстро попил воды из лейки, которой Лера поливала цветы. Утер рот и посмотрел на нее. – Все это планировалось заранее. Все подгонялось одно за другим, и программисты, и я, и ты. – Он улыбнулся. – Моей матери приснился сон, что она коляску катает, а в ней ребенок. И соседка ей говорит, откуда, мол, взялся ребенок, ведь никто вашу невестку беременной не видел!.. И я сообразил. Никто не видел Тамилу беременной. Никто об этом ничего не знал, кроме тебя и… него. – Но он не мог этого сделать! – На курок нажать не мог, – поправил Константинов, – и, видимо, не нажимал. Но участвовал – точно. Они еще подумали, а потом посмотрели друг на друга. – И что делать? – тоненьким голосом спросила Лера. – Сами мы не справимся. Доказательств-то никаких нет. – Когда ты встречаешься с Башировым? – Завтра в три. – Вот завтра в три ты у него и спросишь, что мы должны делать. Я думаю, что дальше это уже не наше дело. – Этого не может быть, – сообщила Мелисса Синеокова пожилой врачихе, – этого просто быть не может! – Почему? – спросила та, перестала писать и подняла очки на лоб. В очках отразилось больничное окно, наполовину замазанное белой краской, выше краски синее небо и зеленое дерево. И небо, и дерево извивались во врачихиных очках, как будто плавали. – Потому что этого не может быть, – упрямо сказала Мелисса и покосилась на свою книжку, которая торчала из врачихиной сумки. Вот интересно, узнает она меня или не узнает? И если узнает, что она обо мне подумает? Что я гулящая? Сумасшедшая? Истеричка? Наркоманка? Помедлив, врачиха снова опустила очки на нос и приготовилась писать. – Я абортов не делаю, – сказала она довольно холодно. – Так что вам придется обратиться к кому-то еще. Каких еще абортов?! От этого кошмарного слова Мелисса покрылась холодным потом и ее сильно затошнило. Так сильно, что она вскочила с места и ринулась к раковине, полускрытой раздвижной белой ширмой. Добежав, она взялась за нее двумя руками, наклонилась, и сухие спазмы волной прошли по животу и горлу. Мелисса тяжело задышала ртом. Врачиха со своего места наблюдала за ней, и вид у нее был скептический. Мелисса перестала тяжело дышать, зато начала икать, и отра-зившееся в зеркале бледное лицо с каплями пота на переносице, с синевой под глазами, с родинкой на щеке, у губ, показалось ей отвратительным. Нет, нет, она не хочет делать аборт, она ни за что не согласна на аборт, она… умрет, если еще хоть раз в жизни услышит это слово – аборт! – Может быть, выпьете воды? – спросила врачиха. В голосе звучала сплошная ирония. – Что это с вами? У вас уже были признаки токсикоза? Восьмая неделя – самое для него время! – Для кого? – хрипло спросила Мелисса, открыла воду и умылась. На бортике белой раковины стояла металлическая кювета, а в ней что-то лежало. Мелисса не могла смотреть на то, что в ней лежало. – Для токсикоза, – пояснила врачиха, наблюдая за ней. – Я вызову сестру, она даст вам успокоительное. И потянулась к телефону. – Не-ет! – завопила Мелисса. Вот только сестры с успокоительным ей не хватало! Она и так по коридору прошмыгнула мышкой, в очках и в платке, и сдернула амуницию, только когда за ней закрылась дверь и она поняла, что одна в кабинете с наполовину закрашенными окнами, то есть не одна, а с врачихой, которая за ее манипуляциями следила с интересом. И в консультацию она приехала под вечер, так, чтобы было поменьше народу, чтобы никто ее не заметил, не узнал, не стал просить автограф – в гинекологическом отделении!.. В карточке у нее было написано, что она Людмила Голубкова, а никакая не Мелисса Синеокова, и у нее была надежда, что врачиха ее так и не узнает – а вдруг повезет?! |