Книга Ловушка для диггера, страница 16 – Ирина Булгакова

Пока Индус возился с дверью, Каспер подошел к Герцу.

– Слышал, Герц, Матрос запалился.

– Да ну? Не первый раз под землей, с чего бы это?

– Вот и сам думаю. Говорят, пьяный под землю полез. Там знаешь, на Малоохтинском, под часовней, есть штольня заброшенная под землей. Где рельсы еще проложены, а на них вагонетки стоят…

– Да знаю я, чего ты мне объясняешь, – отмахнулся Герц. – Так она вроде была затоплена, та штольня.

– Представь себе, нет. Был я там с неделю назад – бомжей тьма. А в штольне сухо, как у медведя за пазухой.

– Так. Ближе к теме. Как Матрос запалился?

– Вот я и говорю: рассказывают, я сам не видел, что Матрос пьяным был. И повело его. Захотелось на вагонетках покататься. Грохот стоял… Монтеров набежало до дури, повязали его. В каталажке сидит.

Герц оторвался от разглядывания своих сапог, покрытых грязной коркой и посмотрел на Каспера.

– И ты веришь в эту ерунду? Во-первых, штольня заброшена, там под землей до нее добраться – еще дури надо иметь на сто процентов. А сверху… Кладбище недействующее, откуда монтерам взяться, хоть даже и грохот там стоял? А во-вторых, знаю я Матроса. Парень и на поверхности мало пьет, а тут под землей… Ты еще скажи, тырдыка хватанул.

Тырдыком называлась настойка из подземных грибов, вызывающая галлюцинации. Неприязнь Матроса к грибам была общеизвестна. И не только к тем, которые росли под землей. Матрос рассказывал, что однажды отравился обычными грибами, собранными в лесу. Хорошо, что мать вовремя вызвала скорую помощь. Его привезли в больницу уже бездыханного и только чудом спасли. Неделю он находился в реанимации и с тех пор достаточно было упомянуть ненавистное слово «грибы», чтобы ввести Матроса в то состояние, в котором бык на корриде появляется на арене.

Каспер доверительно наклонился к Герцу.

– Сам так думаю. Подозрительно все это. Может, он и забрасывался в шахту, только там его уже ждали.

Радостные крики возвестили о том, что дверь открыта. Маугли с Фредди скрылись в дверном проеме, как будто их и не было. Индус застыл на пороге, разглядывая новое помещение.

Герц не видел смысла в том, чтобы задерживаться здесь дольше: вновь открытая комната, равно как и само бомбоубежище не интересовали его совершенно.

Опять Каспер вмешался в его планы.

«Герц – ты единственный парень в группе, на которого я могу положиться. Леший, сам знаешь, сейчас постоянно в одиночку ходит», – сказал Каспер и во второй раз за последнюю неделю Герц не смог ему отказать.

Правда, заброс прошел успешно, без проблем, а значит, еще оставалось время, чтобы пойти по собственному маршруту.

– Ладно, Каспер, бывай. Я пойду.

– Помощь не нужна? – поинтересовался тот напоследок.

– Да какая помощь? Все просто, сам справлюсь.

– Смотри, – прощаясь, Каспер кивнул.

Герц выбрался из бомбоубежища, прошел по коллектору по течению воды метров пятьдесят. Он остановился у водопада, который низвергался с полуметровой высоты в бассейн, полный мутный воды. У берегов плавали клочья грязно-серой пены. Где-то в глубине бассейна наверняка имелся сток, иначе вода давно бы поднялась до уровня трубы.

Диггер постоял у лестницы с ржавыми ступеньками и приготовился спускаться, когда вдруг вспомнил, что забыл в бомбоубежище домкрат. Спешка, мать ее. Герц чуть не выругался вслух. Вовремя сдержался – сказалась привычка к одиночеству – ему никто не мог посочувствовать.

Герц развернулся и быстро пошел назад.

Приглушенные голоса он услышал задолго до входа в бомбоубежище.

– …на самом деле. Просто я слышал, что не принято бродить под землей в одиночку. Случись что, никто и не догадается, где он.

Герц узнал голос Индуса и остановился.

– Бывает, ходят и поодиночке. Леший, например…

Индусу отвечал Каспер. Тепло так отвечал, по-отечески.

– С Лешим все ясно. У мужика крыша… у него горе. Но Герц – нормальный вроде мужик.

– Запомни простую вещь, Индус. Нет здесь нормальных мужиков. Здесь все… того.

Индус хмыкнул.

Казалось бы, разговор окончен. Герц уже собирался, чуть переждав, заявить о своем присутствии. Однако несколько секунд спустя Индус заговорил снова.

– Того… понятно. Но не настолько, чтобы в одиночку забрасываться. Случись что, и подстраховать некому.

– Забрасываются, конечно, не все, – согласился Каспер. – А вот пробуют ходить в одиночку многие.

– Зачем?

– Разве объяснить, если ты сам не понимаешь, зачем мы все здесь? Бывает, эйфория. Знаешь, как у водителей-чайников после того, как с год за баранкой просидели. Сами себя крутыми гонщиками начинают считать.

– Не похож. Не похож Герц на этих… с эйфорией.

– Да… и знаешь что, Индус, – задушевно понизил голос Каспер. – Поменьше вопросов задавай. Не по существу. А то знаешь, диггеры народ нервный. Поймут не так. Хлопот потом не оберешься… Вот в советские времена, я в конторе работал. Был у нас мужик. Как приходит в коллектив, так вечно руки в брюки. Ну держит мужик руки в карманах, и что? А позже выяснилось, казачок-то засланный. В кармане у него блокнотик лежал и навострился он так шустро в нем карандашиком записывать…

На взгляд Герца, речь Каспера отличалась излишней прямолинейностью. Он опасался, что Индус полезет на рожон.

Назревающий конфликт разрешился мирным путем. Может, благодаря тому, что Индус взял себя в руки. А может, потому, что раздался призывный окрик Маугли:

– Каспер, смотри что я нашел!

Послышался шум затихающих шагов и все смолкло.

Для верности Герц подождал еще минуту. Потом, соблюдая максимум осторожности, подошел к входу в бомбоубежище. Заглянул. Беглый взгляд подтвердил его догадку: судя по всему, диггеры вошли в комнату, которую открыл Индус.

Домкрат лежал на столе, ближнем к входу, там, где Герц его и оставил.

Диггер протиснулся между звеньями отогнутой решетки, преграждавшей вход и вошел в бомбоубежище. Взял забытую вещь и быстро вышел, нимало не беспокоясь о том, удивится ли Каспер, обнаружив пропажу. В том случае, конечно, если он вообще обратил внимание на забытый домкрат.

Злопамятным парнем оказался Индус. Даром, что ли, водку с ним пили два дня назад, отмечая день рождения Каспера. Рюмку поднимал, улыбался, в глаза заглядывал, дескать, кто старое помянет… Естественно, до стадии «ты меня уважаешь» дело не дошло, но Герц считал себя в праве предполагать, что инцидент исчерпан. Пустяковый инцидент, между прочим.

А парень злобу затаил. И злобу ли?

Роет? Несомненно. Цель? Вот с этим и сложнее, и проще. Трудно понять действия человека, если он изначально поступает так, как ты не поступил бы никогда.