Книга На изнанке чудес, страница 42 – Юлия Флоренская

— Капканы… — кашлянув, сказал Грандиоз. — Я по поводу капканов. То есть… — Он еще раз кашлянул и, вернув самообладание, приступил к серьезному разговору:

— По-хорошему прошу, хватит вставлять охотникам палки в колеса. Оставьте в покое птиц и капканы. Вам же это ни к чему.

— А вам зачем? — беззлобно поинтересовалась Пелагея. И снова. Что за магия кроется в ее речи? Почему, стоит ей молвить слово, как Грандиоза бросает в жар и начинает как-то нехорошо покалывать в боку?

— Я коллекционирую редкие виды, — соврал он и почувствовал, как краснеют уши. За ним наблюдали. Из одного окна на него без стеснения глядела девочка с русыми косичками, а поверх ее головы выглядывала девушка-фея с поразительно белыми волосами и ангельским личиком. За другим окном, притаившись за вязаной шторой, на Грандиоза косилась дама в черном цилиндре. Та самая, что окатила его волной недоверия. Из приоткрытой двери высовывались мордочки псов — казалось бы, вполне безобидных. Но кто знает, на что они способны?

Нет, всё-таки очень хорошо, что он не сумел войти в дом. Со шваброй наготове рядом с псами грозно возвышалась черноволосая девушка. У девушки был острый подбородок и не менее острый взгляд, которым при желании можно было бы проткнуть. Ни дать ни взять колдунья. Даром что без помела.

— Если вы их коллекционируете, они и впрямь скоро станут редкими, — с металлическими нотками в голосе сказала черноволосая.

Грандиоз не вынес напряжения.

— Ведьмы! Вы все тут ведьмы! — вскричал он, дрожащим пальцем поочередно указав на каждую. — Если не прекратите своевольничать, пожалеете! Хуже будет! — взвизгнул Великий и, трясясь от напряжения, сбежал по скрипучим ступенькам. Он мог бы поклясться: при его капитуляции дама в цилиндре приподняла ажурную занавеску и ухмыльнулась.

Но даже если сейчас он и отступил, говорить о поражении было рано. Он вовсе не собирался складывать оружие. Недавнюю угрозу ничего не стоило привести в исполнение. Грандиоз дал им три дня. Если через три дня они не угомонятся и продолжат ломать капканы, уж тогда Великий преподаст им урок.

С такими мыслями он углубился в заросли, где, неподалеку, должна была ждать Селена. Но Селена чересчур увлеклась стрельбой по мишеням: две пичужки, большая лесная крыса, белка и ворон. Правда, ворон отделался подбитым крылом. Потом от безделья она стала пускать стрелы в стволы деревьев. Наконечники у стрел железные, острые. Таким даже самая прочная кора всё равно что яичная скорлупка.

На пятом по счету дереве Селена обнаружила, что ее колчан пуст. Хотя стрел она брала с запасом.

— Что за мистика?! — пробормотала она и тут же сквозь занавесь своих черных волос увидела юношу. Одетого в чудной багряный балахон. Высокого, статного, точно принц заморский. Для нее пара в самый раз. Если бы не стрелы, которые он сжимал в руках, Селена позвала бы его в гости и представила отцу.

— Это ищешь? — поинтересовался юноша с едва заметным раздражением в голосе. — Тебе следовало бы получше за ними следить. А то впиваются куда ни попадя.

Поначалу Селена опешила. Потом разозлилась.

— Отдай! — приказала она и грозно свела брови над переносицей. Напряглась, словно тигрица перед прыжком. Юноша в ответ горько усмехнулся. Стрелы затрещали, рассыпались под нажимом на множество частей и упали под ноги. Селена бросилась на него, намереваясь свести с противником счеты и сбить с него спесь. Но юноша оказался проворнее. Уж непонятно каким образом, но он заставил ее буквально прирасти к земле. Высокие черные сапоги застряли в ловушке из крепких корней. Затем корни поползли выше, оплетая ноги, поясницу и спину. Под конец Селена могла лишь едва шевелить пальцами. Она бы с удовольствием грохнулась в обморок, если бы представился случай. Но корни не давали упасть. Магия высшей пробы, непостижимые древние чары — вот, какая сила остановила ее.

Владыка и друг деревьев предстал перед ней — невозможно прекрасный и суровый, как ангел отмщения. Огненные вьющиеся волосы, глаза из прозрачного янтаря, правильные черты лица, любоваться которыми можно веками. А эта его улыбка… Нежданное колдовство, мягкая снисходительность, от которой стыд краской приливает к щекам. Селена чувствует себя непокорной девчонкой-сорванцом, наказанной за глупую выходку. Ее отчитали, поставили в угол, но по-прежнему любят и готовы простить.

Она боится того цветка, что без предупреждения распускается внутри. Пурпурный цветок с оранжевыми тычинками. Она топчет его, после чего сжигает дотла. В ее душе слишком много пепла и ни единого живого ростка. Или, может быть, всё же есть один?..

Киприан удаляется без спешки, словно повелитель в собственных владениях. Селена хочет посмотреть ему вслед, но пересиливает себя. Гордая, высокомерная и холодная, как обломок льдины на тающей реке. Спустя сотню шагов Киприан позволяет корням втянуться в землю. Пленнице возвращена ее свобода. Но вот свободна ли пленница?

* * *

После долгих часов, проведенных в полях, на лоне природы, Пересвет с великим трудом заставлял себя идти на работу в город. Несмотря на статус аграрного города, Сельпелон был шумен и безнадежно суетлив.

— Старею, — сказал Пересвет, падая на стул перед печатной машинкой. — Скорее бы скопить деньжат на домик в горах!

— С нашей зарплатой скопишь, — скептически отозвался Елисей. — Скушай, вот, лучше крендель, — предложил он, перегнувшись через стол. Россыпь веснушек, нос картошкой, глаза-васильки да льняная рубаха навыпуск. Простецкий парень с простыми мечтами. Городу не по зубам.

— Да ты что?! — ужаснулся Пересвет. — Василиса нас обоих в порошок сотрет! Строго ведь запретила на печатные машинки крошить.

— А ты не на них кроши. Ты рядышком, — посоветовал Елисей.

Бюро печатных услуг «Южный Ветер» одним из первых подхватило несносный городской темп и гналось за новостями, точно свора гончих за лисой. Заправляла погоней сестра Елисея — Василиса. Она беспокойно спала, мало ела, но глаза всё равно загорались всякий раз, стоило где-нибудь замаячить сенсации. Чуть ли не каждое утро она поручала Пересвету написать какую-нибудь статью с изюминкой, тормошила взвод угрюмых печатников, после чего посылала брата в «горячие точки» с тяжеленной тачкой, на которой громоздились свеженькие газеты — что называется, с пылу с жару. Под «горячими точками» она разумела места, где скапливалось больше всего народу: рыночную площадь, вокзал, Фонарную улицу и парк в честь неведомого короля.

Газеты расходились, как горячие булочки с повидлом. Правда, иногда Пересвет терял вдохновение, сочинял бестолковые статьи, и начинка для булочек получалась горькой. В таких случаях Василиса лишала его части жалованья. А потом целый день ходила хмурая, срывая злость на всяком, кто под руку попадется. Она жила «Южным Ветром». А «Южный Ветер» уже давно прекратил бы существовать без нее.

В отличие от Василисы, Елисей не собирался посвящать жизнь одному, пусть даже и непомерно важному делу. Его вполне устраивало жить ради маленьких радостей. Таких, например, как, бездомный пёс, который вилял хвостом, едва завидев его с угощением. Или солнечный зайчик, дрожащий на оконной раме погожим днем. Или рыбалка. Правда, погожих дней становилось всё меньше. Елисея это удручало. Он часто жаловался Пересвету, что в ненастье окуни не клюют.