
Онлайн книга «Дюна»
![]() Джессика почувствовала, что может говорить, и сказала: – Отпусти меня, Гурни. Она не использовала Голос, не играла на слабости Гурни – но рука его упала. Джессика подошла к Паулю и стала рядом, не прикасаясь к нему. – Пауль, – сказала она, – жизнь знает и иные потрясения. Так, я сейчас вдруг поняла, как жестоко я использовала тебя, пытаясь управлять тобой, согнуть тебя, и все это ради того, чтобы направить тебя по тому пути, который я сама выбрала для тебя… пути, который я должна была выбрать, потому что так уж меня учили… если это хоть как-то меня оправдывает. – Она проглотила комок в горле, заглянула сыну в глаза. – Пауль… я хочу, чтобы ты кое-что сделал для меня. Нет, не так… Обещай мне – ты сам должен выбрать путь своего счастья. Твоя женщина из Пустыни… женись на ней, если хочешь. И не дай никому и ничему помешать тебе. Но главное – сам выбирай свой путь. Я… Она замолчала, услыхав за спиной невнятное бормотание. Гурни! Увидев, что Пауль смотрит через ее плечо, повернулась и Джессика. Гурни стоял все там же, он только нож убрал в ножны, да еще распахнул на груди бурнус, открыв серую, лоснящуюся ткань дистикомба стандартного выпуска – контрабандисты покупали эту модель во фрименских сиетчах. – Вонзи свой нож в мое сердце! – еле выговорил он. – Рази, прошу – и покончим с этим! Я покрыл позором свое имя! Я предал своего герцога! О, лучше… – Да замолчи ты, – сказал Пауль. Гурни уставился на него. – А теперь застегнись и кончай валять дурака, – проворчал Пауль. – На сегодня я уже, кажется, сыт глупостями по горло. – Убей меня, говорю я! – взвыл Гурни в неистовстве. – Тьфу… – вздохнул Пауль. – Я-то думал, хоть ты меня лучше знаешь. Да что вы меня все – идиотом считаете?! И почему я должен повторять эту комедию с каждым человеком, который мне нужен?! Гурни перевел взгляд на Джессику и жалким, безнадежным и умоляющим голосом – так не похоже на старину Гурни! – попросил: – Ну тогда вы, миледи… пожалуйста… вы меня убейте. Джессика подошла к нему, положила руки ему на плечи. – Гурни, отчего ты настаиваешь, чтобы Атрейдесы убивали тех, кого любят? Она мягко вытянула из пальцев Халлека края бурнуса и застегнула их. Гурни, совершенно сломленный, выдавил: – Но… я… я же… – Ну да. Ты думал, что делаешь это ради Лето, – сказала Джессика – и за это я могу лишь восхвалить тебя… – Госпожа моя!.. – простонал Гурни и, уронив голову, зажмурил глаза, пытаясь сдержать вскипающие слезы. – Давай будем считать все случившееся небольшим непониманием между старыми друзьями, – сказала Джессика, и Пауль услышал в ее голосе успокаивающие, утешающие нотки. – Ну все-все, теперь все уже позади, и мы можем только радоваться, что больше такое непонимание между нами не повторится. Гурни открыл блестящие, мокрые глаза и преданно посмотрел на нее. – Гурни Халлек, которого я запомнила, был искуснейшим мастером клинка и струн, – продолжала Джессика. – Он был лучшим исполнителем на балисете, которого я знала и которым восхищалась. Может быть, этот Гурни Халлек помнит, как любила я слушать, когда он пел для меня?.. Ты сохранил свой балисет, Гурни? – У-у меня теперь новый, – пробормотал Гурни. – Он с Чусука – чудесный инструмент, звучит, как подлинный Варота, правда, подписи на нем нет. Я склонен полагать, что это работа одного из учеников Вароты, который… – Он умолк. – Но что это я, миледи! Что я могу сказать?! Вот мы болтаем о… – Вовсе не болтаем, Гурни, – возразил Пауль, подошел к матери и встал, глядя в лицо Гурни. – Это не болтовня, а то, что приносит радость друзьям. И я прошу тебя – сыграй нам. Планы битвы могут и подождать немного. Все равно до завтра мы не выступим. – Я… я сейчас принесу балисет, – заторопился Гурни. – Он там, в коридоре. – Он выскочил в коридор, только занавески взметнулись. Пауль коснулся руки матери, ощутил, как она дрожит. – Уже все, мама, – сказал он. Она, не поворачивая головы, искоса взглянула на него: – Все?.. – Ну да. Гурни… – Гурни?.. Ах… да. – Она опустила глаза. С шорохом разошлись занавеси – вернулся Гурни с балисетом. Не глядя в глаза Паулю и Джессике, он принялся настраивать инструмент. Драпировки глушили эхо, и балисет звучал негромко и задушевно, даже интимно. Пауль усадил мать на подушки, она откинулась на толстые драпировки. Его внезапно поразило, что она выглядит сильно состарившейся – Пустыня превратила ее кожу в пергамент, проложила морщины в уголках залитых синевой глаз. Как она устала, подумал он. Мы должны как-то облегчить ее ношу. Гурни взял аккорд… Пауль глянул на него: – Извини, Гурни, мне надо кое-что срочно сделать. Подожди здесь… Гурни кивнул. Он был уже где-то далеко, может быть, под ласковым небом Каладана, а на горизонте кучерявились тучки, обещая дождь… Пауль заставил себя повернуться, вышел в боковой проход, отбросив тяжелые занавеси. За его спиной Гурни начал мелодию, и Пауль помедлил немного, слушая приглушенную песню. Сады вокруг, виноградники, Гурии полногрудые, И до края чаша полна… Почему же твержу я о битвах, О горах, истершихся в пыль? Предо мною распахнуто небо И богатства свои рассыпает: Собери лишь! – но что же Мысли мои – о засаде И о яде в чаше литой? Что же годы меня одолели? Манят руки любви И сулят красоту нагую, Мне сулят наслаждения рая – Что же я вспоминаю раны, Что грехи беспокоят былые, Отчего мой сон так тревожен?.. Из-за угла появился курьер-федайкин. Его капюшон был отброшен за плечи, а завязки дистикомба свободно болтались на шее – значит, он только что из Пустыни. Пауль жестом остановил его, отошел от входа в комнату и подошел к вестнику. Тот поклонился, сложив перед собой руки – так обычно приветствовали Преподобную Мать или сайядину, исполняющую обряды. – Муад'Диб, вожди уже начали прибывать на Сбор, – проговорил он. – Так скоро? – Это те, за которыми Стилгар послал раньше – когда думали, что… – Ясно. – Пауль оглянулся туда, откуда раздавались звуки балисета. Старая песня, которую так любила мать, странное сочетание радостной мелодии и печальных слов. – Стилгар скоро подойдет сюда вместе со всеми остальным. Покажешь им, где их ожидает мать. |