Онлайн книга «Костяные часы»
С безотчетной тревогой вспоминаю Брендана. Такая же борьба за исчезающие ресурсы наверняка идет по всей Европе, отличаются только цвета мундиров и детали ландшафта. Интересно, где теперь Гуд и бородатый великан: убиты, спасаются бегством, умирают в клинике доктора Кумар? Глотают «черничку»? – Макс, а где отец? – спрашивает Бранна. – Помогает Мэри де Борга навести порядок в деревне. Мартин Уолш и еще двое поехали на велосипедах в Ахакисту договариваться о совместных постах на дорогах. Сейчас это очень важно. Может быть, удастся возвести свой Кордон, от Дарруса полями до Кумкина, а затем вдоль дороги к Бултинагу со стороны Бантри. Ну, пока не поставим ограждения и ров не выкопаем, там будут просто вооруженные посты и палатки, но автоматы есть где взять, двоюродный брат Мартина служит в гарнизоне Деррикауна. То есть еще недавно служил. В общем, у тех, кто в Оплоте, тоже есть семьи, им нужно безопасное место. Так что я сейчас возьму лопаты и пойду в деревню. Я обещал. – Нет, Макс, – говорит Бранна. – Ты полежи, отдохни. Завтра сходишь, дела никуда не денутся. – Ма, если дороги сегодня не перекрыть, – возражает Макс, – то завтра, может, и не наступит. Так что мне пора. – И я с тобой, – заявляет Том. – Нет, – дружно восклицают Бранна и Макс. – А вот и да! Мне уже шестнадцать. Ма, ты ведь и без меня с дойкой управишься. Бранна устало трет лицо. Все меняется на глазах. Лорелея помогает Бранне подоить коров, а я кормлю кур. Потом мы идем домой по берегу, набираем мешок дикой свеклы. Песчаные блохи кусают мои голые лодыжки; среди водорослей между камнями бродят кулики, ловко выклевывают из ила морских червей. На скале футах в двадцати от берега ловит рыбу серая цапля; выглядывает солнце. Ветер дует с юга, треплет рваные облака, как клоки овечьей шерсти, застрявшие в колючей проволоке. Находим большую, выбеленную корягу; зимой пустим ее на растопку, на пару дней должно хватить. Рафик сидит с удочкой на причале, рыбалка всегда его успокаивает. Он помогает нам дотащить корягу до дома, а мы в общих чертах рассказываем ему о том, что узнали от Макса О’Дейли, – подробности он так или иначе выведает, но не сейчас. Зимбра лежит у ног Мо, которая дремлет над раскрытой биографией Витгенштейна в старом кресле Эйлиш. Наверное, Мо лучше перебраться к нам во флигель, ведь у нее в доме больше нет электричества. Я построила флигель, узнав о беременности Ифы, чтобы им с Эрваром и малышом никто не мешал, когда они приезжали в гости, а теперь там кладовая. Зимбра вскакивает нам навстречу. Мо просыпается, Лорелея заваривает зеленый чай из парника Мо. Я рассказываю ей о смерти Шеймаса Кугана и обо всем остальном. Мо слушает не перебивая. Потом со вздохом утирает глаза: – Как ни прискорбно, Мартин Уолш прав. Чтобы через десяток лет не скатиться в средневековье, надо действовать по-военному. Варвары друг на друга лишний раз нападать не станут. Мои часы бьют пять. Рафик встает: – Можно, я еще порыбачу, пока не стемнело? А Мо на ужин останется, Холли? – Надеюсь, что да. Мы за обедом и так ее объели. Мо вспоминает о своей нерастопленной плите и о бесполезных электрических лампочках. – Почту за честь. Спасибо за приглашение. Дождавшись, когда Рафик уйдет, я говорю: – Завтра схожу в город. – А надо ли? – вздыхает Мо. – Поговорю с доктором Кумар об инсулине. Мо отпивает чай: – Сколько у тебя осталось? – На шесть недель хватит, – негромко отвечает Лорелея. – Один запасной инсулиновый дозатор и три упаковки канюль. – А сколько есть у доктора Кумар? – спрашивает Мо. – Именно это я и хочу выяснить. – Я расчесываю зудящий укус на руке. – Вчера Конвой ничего не привез, а после того, что случилось сегодня… Конвоев больше не будет. Вода у нас есть; провиантом и охраной мы, может быть, себя обеспечим, если будем жить, как при утопическом социализме, а вот синтезировать инсулин без хорошо оборудованной лаборатории все-таки невозможно. – А Рафик что говорит? – спрашивает Мо. – Ничего. Он мальчик умный и без того все понимает. Через боковое окно на стену падает прямоугольник вечернего света. По нему мелькают тени птиц. Одни тени очень четкие, другие – смутные, смазанные. Где-то, когда-то я такое уже видела. – Ба? – Лорелея ждет ответа на какой-то вопрос. – Прости, милая. Я… Что ты сказала? Радио по-прежнему молчит. Мо просит Лорелею сыграть нам что-нибудь после трудного дня, и моя внучка берет скрипку и начинает «She Moved through the Fair» [97]. Я мою дикую свеклу, а Мо потрошит рыбу. Дождевик мы обжарим в масле перед самым ужином. Будь я помоложе, отправилась бы с Максом приводить город в порядок, но теперь от меня мало толку; уже нет сил копать могилы и сколачивать гробы. А вот для отца Брейди дело найдется. Спасение Килкрэннога священник наверняка припишет вмешательству Всевышнего. Лорелея чудесно исполняет призрачную мелодию припева. Она унаследовала от отца не только скрипку, но и музыкальный талант. Родись она в мое время или чуть позже, то могла бы серьезно подумать о музыкальной карьере; а сейчас музыка стала едва теплящимся огоньком, который вот-вот погасит Помрачение. Рафик вбегает в дом, с грохотом хлопнув дверью, и все вздрагивают от неожиданности: что-то случилось. – Ради бога, не томи, говори скорей, в чем дело? – просит Мо. Он тяжело дышит. Первым делом я думаю, что у него приступ диабета, но Рафик тычет пальцем куда-то вниз, на берег залива: – Там… Лорелея опускает скрипку: – Глубже дыши, Раф… Что там? – Корабль! – выпаливает Рафик. – И лодка! И люди с оружием! Приплыли к нашему берегу и заговорили со мной через такую штуковину. А я не знал, что сказать. Ну, из-за сегодняшнего… Мы с Мо и Лорелеей недоуменно переглядываемся. – Ничего не понимаю, – говорю я. – Корабль? – Ну да! – Он тычет пальцем на залив. Мне ничего не видно, а Лорелея подходит к окну, глядит на залив и изумленно ахает. Я спешу к ней, Мо ковыляет следом. В серо-голубых водах залива, метрах в трехстах от берега, сверкают желтые точки. – Сторожевой корабль, – говорит Мо. – Кто-нибудь из вас видит, какой на нем флаг? – Нет, – говорит Рафик. – Но с корабля спустили лодку, и она быстро поплыла прямиком к причалу. И с этой лодки со мной говорили через такую большую штуковину. Очень громко! – Рафик руками изображает рупор мегафона. – По-английски? – спрашивает Мо. – И что сказали? – вторит Лорелея. |