Книга Хроники Империи Ужаса. Нашествие Тьмы, страница 30 – Глен Кук

– Помню. Я смеялся до упаду, когда король, от которого они требовали рассудить спор, отрубил обоим головы. И я понимаю, на чем основана аналогия. Норны – как бы казначеи, представительницы богов. Судьбы – министры финансов, отвечающие за вселенную. И обе стороны стремятся полностью завладеть правом вмешиваться в людские дела.

– Примерно так. И все же нам следует задуматься, правильно ли мы поступаем, вставая на одну сторону в этом конфликте.

– Угу. Да, еще кое-что. Насчет Шинсана. Я лишь на мгновение успел заметить нечто касающееся Империи Ужаса. Ты тоже?

– Нет, я ничего не видел, – помедлив, ответил Вартлоккур и повернулся к столу, заваленному грудами магических текстов.

Нахмурившись, Старец задал еще вопрос и, снова получив уклончивый ответ, решил сменить тему:

– И что ты теперь собираешься делать?

– Вернуться к исследованиям. Похоже, я на грани прорыва. У меня есть шанс овладеть новой магической Силой, независимой от всех, что мы знали до сих пор. Возможно, она независима даже от Полюсов.

Старец удивленно вздрогнул:

– Ты говоришь о Полюсах Силы?

Считалось, что два Полюса Силы действительно существуют. По слухам, один из них находился в руках Звездного Всадника, другой же пропал без вести. Для Силы они были тем же самым, что полюса для химически генерируемого электричества, продемонстрированного недавно в Ребсаменском университете в Хеллин-Даймиеле.

– Помнишь, как Теннотини предложил свой принцип неопределенности?

– Все над ним смеялись.

– Похоже, он был прав. Если принять неопределенность, знак постоянной Делестина перестает быть одним и тем же, а это означает, что понятие направленности теряет смысл. – Постепенно он приходил во все большее волнение. – Представь, что произойдет, если я введу отрицательную постоянную в мои функции Зимней Бури. Думаю, если мне удастся провести расчеты на следующем уровне, я докажу, что открыл новые рубежи…

– Я за тобой не поспеваю, – сказал Старец. – Я до сих пор еще сражаюсь с Первичными Анкаиками Йо Си.

– Извини. Однако, прежде чем я смогу продвинуться дальше, мне придется отправиться в небольшое путешествие.

– В Ильказар? – спросил Старец, не глядя на гостя.

– Да. Возвращение на место преступления, так сказать. Месть со вкусом горького меда.

– Нужно включить эту поговорку в мою книгу. – Многие века Старец собирал удачные поговорки. – Его руины ты можешь увидеть и отсюда.

– Я отправляюсь за деньгами. У меня спрятано немного серебра там, где когда-то стояло дерево на ферме, и немного золота в месте, известном только мне. Теперь там лишь бесплодная земля. Хаммад-аль-Накир, пустыня Смерти.

– Сокровища?

– Да. Оберегаемые маскирующим заклятием.

– Сокровища империи, – пробормотал Старец. – Что ж, удачи.

Несколько месяцев спустя Вартлоккур вернулся, ведя за собой караван животных, несущих золото Ильказара. Когда завершились торжества, устроенные по случаю его встречи, в Фангдред возвратилось прежнее спокойствие, длившееся в течение многих поколений.

Старец шел по продуваемой ветрами обледеневшей стене Фангдреда, пребывая в мрачном расположении духа и думая о том, не вернуться ли ему в объятия долгого сна. Они с Вартлоккуром жили вместе уже свыше полутора столетий. Ничего не происходило. От интриги не осталось и следа, и ему снова грозила скука. В глазах его уже не вспыхивали искры, напоминавшие о молодых годах. Однако он до сих пор выглядел так же, как в день пробуждения, – среднего роста, худощавый, с развевающейся, словно знамя на ветру, бородой. Выглядя на восемьдесят лет, он обладал живостью тридцатилетнего, но больше не улыбался, и лоб его часто прорезали глубокие морщины. Слуги начали его избегать. Поколения живших рядом с ним людей забыли об ужасе, связанном с именем хозяина, но он оставался тем же Старцем из Фангдреда, которого не следовало раздражать, когда его охватывало дурное настроение, что в последнее время случалось нередко.

Ветер яростно трепал волосы и бороду, и он решил покинуть стену, предпочтя ей сомнительные удобства общего зала. Там почти никого не было, но он, не проявляя особого любопытства к происходящему вокруг, занял место за главным столом. Некоторое время он молча смотрел в пространство перед собой, затем обратился к горстке слуг, осмелившихся бросить вызов его настроению.

– Дворецкий, сходи в Башню Ветров и попроси Вартлоккура спуститься сюда.

Дворецкий поклонился и ушел.

– Дудочник, сыграй что-нибудь.

Дудочник, как и все его предшественники, не ведал страха. Бросив взгляд на господина, он оценил его настроение и заиграл песню: «Да сгинет день, когда я родился, и ночь, когда я был зачат! Да станет тьмой тот день…»

Старцу эта жалобная песня была знакома. Он встал из-за стола.

– Дудочник! – рявкнул он. – Не издевайся надо мной! Твоя голова сидит не на каменной шее. – Ударив кулаком о стол так, что покраснели костяшки пальцев, он крикнул: – Хватит с меня твоих шуточек! Раз уж ты зачем-то нужен чародею – сыграй что-нибудь для него!

Побагровев, он тяжело опустился на стул.

Дудочник, который испугался лишь слегка, поклонился и заиграл: «Проснись, северный ветер, и приди, южный ветер! Подуй над моим садом, пусть его аромат разнесется вокруг. Пусть любовь моя придет в этот сад поесть его отборных плодов!»

Это была песня женщины, зовущей любимого в свое ложе, однако в ней содержался достаточный намек на чародея, чтобы ее тоже можно было счесть издевательством. Впрочем, дудочник специально сыграл лишь финал, как раз в тот миг, когда Вартлоккур вошел в зал. Обычно чародея злили слова этой песни, но сейчас он лишь рассмеялся и, проходя мимо, похлопал дудочника по спине.

Старец, решив по настроению Вартлоккура, что тот принес хорошие новости, слегка повеселел.

– Ты хотел меня видеть? – спросил Вартлоккур, взволнованный больше обычного, чего не случалось уже давно.

– Да. Но возможно, сейчас это уже не важно. Ты пришел с новостями. Что произошло?

– Игра наконец началась, – ответил Вартлоккур. – Закончилось время ложных маневров и пополнения сил. Сегодняшним прекрасным утром – понятия не имею, где именно и как, поскольку все держится в дьявольской тайне, – норны сделали первый серьезный ход.

С каждым словом Старец чувствовал, как его покидает мрачный настрой и нарастает волнение. Битва началась. Армии вступят в бой. Последуют землетрясения, эпидемии, бури, мир станет свидетелем могущественных свершений магов, по мере того как Режиссер начнет использовать земные пешки, по очереди включая их в состав действующих лиц трагедии… А он окажется в самом центре событий, впервые со времен крестовых походов Навами – поскольку более недавние эпопеи Режиссера он попросту пропустил.

– Великолепно! А ведь еще минуту назад я раздумывал, не погрузиться ли снова в сон…